Всё происходило долго и мучительно. Под конец все так умотались и замерзли, что после церемонии прощания только и думали, как быстрее попасть домой. У мамы было нервное, взвинченное состояние, но она, видимо, уже отплакалась. На обратном пути она долго и эмоционально обсуждала с родственниками какие-то проблемы – и старые, и новые, ведь встречались-то они крайне редко.

А Ленка пребывала в полном ступоре, почти ничего не ощущала, а во время отпевания думала только о том, как там Настя. Как и все, девушка подошла и поцеловала ледяной бабушкин лоб, не осознавая и не понимая, что это и есть её бабуля. Да нет, это совсем не она! Бабушка где-то здесь, совсем неподалёку, рядом, но только не в этом обшитом красной тканью ящике. Смотрит сейчас на свою внучку и сетует, как обычно: «Ленка! Опять вся шея голая! Запахнись, тебе говорят!» Бабулю уложили в платочке, в котором она, модница, в жизни никогда не ходила. Лицо у неё было обиженное, как у ребёнка. Столько родни, а умерла на руках у чужих людей … «Да ладно, ладно, знаю, все вы люди занятые, работаете… Говорила же, вот помру, тогда соберётесь!» – так и слышала девушка её нарочито ворчливый голос. Старческие, сморщенные, такие родные и такие чужие теперь руки лежали крест накрест поверх покрывала. Никогда больше этой рукой бабуля не погладит Ленку по щеке – мимоходом, словно стесняясь своего жеста, не желая напрашиваться на ответную ласку… Девушка почувствовала, как слёзы, которых, казалось, почти не осталось, вновь покатились ручьем.

Автобус привёз их в Кунцево – помянуть решили здесь, в привычной для бабушки обстановке, в её комнате. Выпили, немного отошли, начали вспомнить разные случаи из её жизни – и грустные, и курьёзные. Постепенно беседа утекла в сторону – расспросив друг друга о делах и здоровье, близкие и дальние родственники принялись обсуждать политику и решать глобальные мировые проблемы, почти забыв повод, по которому собрались.

Ленка больше отмалчивалась – на все расспросы только мямлила что-то про диплом. Родители предусмотрительно не хвастались необычным трудоустройством дочери, Лерка молчала, так что если кому из родни и попалась грязная газетёнка, никто бы не понял, что Ленка и героиня статьи – одно лицо. На кухне, куда девушка ушла помогать сестре, торчал шурин – он не любил умные разговоры. Поэтому и здесь неприятной темы не поднималось.

Девушка домывала тарелки, когда зазвонил телефон. Она показала Лерке мокрые руки, и та вытащила аппарат у неё из кармана.

– Какой-то Серёжа звонит, – сообщила сестра.

Белозерцев? Словно почувствовал что-то… Ленка прижала мобильник плечом.

– Привет… Я соскучился… – услышала она.

– Я тоже, – искренне ответила девушка.

– Что делаешь? Где Мелихов – далеко?

– Игорь на базе. А я в Москве…

Ленка объяснила ему, что находится на поминках, но до вечера должна вернуться в Жаворонки.

– Адрес давай, – приказал Серый.

– Зачем?

– Затем. Обратно тебя отвезу.

Отговорки приняты не были, и уже через час упрямый парень объявился в крохотной коммуналке, которая стала казаться после этого ещё меньше. Сосед, которого тоже пригласили за стол, опасливо поглядывал на нового гостя. Да и остальные смотрели с любопытством – ещё бы, к Ленке пришёл мужчина, к тому же такой габаритный! Отец сначала недовольно косился на Серого, но потом они выпили вместе и принялись увлечённо обсуждать российский спорт, а под конец разве что только не обнимались. Неизвестно почему папа быстро проникнулся к парню доверием. Сестра подмигнула Ленке и прошептала ей на ухо: «А у тебя, оказывается, богатый выбор! Правильно. Клин клином вышибают…»

Наконец, сосед, опрокинув для храбрости очередной стакан, решился задать давно мучавший его вопрос:

– А с жилплощадью-то что собираетесь делать?

В последнее время мужик совсем обнаглел – приводил шумных друзей, занимал на весь вечер кухню, вытесняя бабулю в её комнатку, по целому месяцу держал в ванной нестиранное белье, доводя аккуратную старушку до нервного срыва. Но комната была приватизирована, так что претендовать на неё сосед не мог.

– Может, пока сдавать? – нерешительно начала мама. – Лена вряд ли здесь станет жить. Вот выйдет замуж, тогда разменяемся.

– Что значит сдавать? – возмутился сосед. – Без моего согласия вы не можете! Я имею право пожаловаться…

– Я буду здесь жить! – неожиданно заявил Белозерцев. – Иди, жалуйся… Если рискнёшь.

– Нет, нет, конечно же, нет, – испугался мужик. – На вас – нет… Вот вы – живите, вот вам спасибо!

– А что – и то верно! – поддержал отец. – Денег мы с тебя пока не возьмём, начинай свой бизнес, а там разберёмся.

Мама с сомнением посмотрела на мужа, но возражать не стала.

– Ага, вот и договорились! Чем бабки чужим людям отдавать, лучше сэкономлю… на будущее, – заявил парень со свойственной ему непосредственностью. – Когда ключи-то взять?

– Мы тут уберёмся сначала, увезем кое-что. Лена тебя позовёт… – обречённо сказала мать.

Пора было возвращаться в Жаворонки, но девушка никак не могла уйти, точно она у бабули в гостях, и та может обидеться. Только в восемь Ленка позвонила Насте, что выезжает. Белозерцев попрощался и вышел, обещав подождать внизу, а девушка вдруг вспомнила кое-что и вернулась с порога.

– Мам, я заберу его… – она взяла с дивана того самого тигрёнка с зелеными глазками.

Казалось, всего за два дня он стал пыльным и неухоженным.

– Лен, да потом всё разберём, что у бабушки осталось… Она всё про колечки свои говорила: «Девочкам останется». Помнишь?

– Нет, мам, не надо колечки. Я лучше зверя…

Ленка была уверена, что должна спасти его от одиночества в опустевшей комнате, а то и от мусорного бака. Прижав беднягу, точно живого, девушка бросилась догонять Серого. Обратный путь оказался долгим и муторным – из Москвы машины стояли в многокилометровых пробках. Всю дорогу парень травил анекдоты, считая, наверное, что таким образом отлично отвлекает девушку от грустных мыслей. Она только слабо улыбалась в ответ, но ему и этого было достаточно.