— Стой!

— Стою! — ответил Ермолай, соображая, кто перед ним — свой или враг. Он намерился было отбить штык, который поблескивал перед грудью. Но в этот момент успевшая подбежать Вера кошкой прыгнула на солдата и, вцепившись двумя руками в винтовку, ногой ударила его в живот. Солдат качнулся. Раздался выстрел, и эхо гулко покатилось по лесу. Из кустов на дорогу высыпали солдаты в полушубках, с винтовками наперевес. Ермолай, выручая Веру, всем телом навалился на солдата.

К ним подбежал не то солдат, не то командир с перевязанной рукой и рявкнул во все горло:

— Прекратить! Встать! — а затем обратился к Ермолаю: — В чем дело, старина?

Месяц наконец выбрался на вольный простор усеянного угасающими звездами неба и осветил лица людей.

Подошедший человек Вере показался знакомым. Да и он, видимо, силился узнать ее. Вера отвернулась от его упорного взгляда. Она вспомнила: это комвзвода Кочетов.

А Ермолай возмущался:

— Где же это видано, чтоб свой человек на своего же бросался... Надо же разобраться сначала...

— Ладно, дед! Война, — досадливо отмахнулся Николай Кочетов и взглянул на Веру. — Не беспокойтесь!

Солдаты были, что называется, кости да кожа, с землистыми лицами, грязные, измученные, и все же они весело посмеивались над своим незадачливым товарищем.

— Эх, Айтаркин, Айтаркин! — со вздохом произнес Кочетов. — Знай, против кого воюешь. — И обратился к Вере: — Вы не дочка ли нашего комдива? — Но, заметив предупредительный взгляд Веры, все понял и, понизив голос, сказал: — Нет, простите, ошибся. — Потом обернулся к Ермолаю: — Вы идете туда, на восток?

— Туда, — за Ермолая ответила Вера, боясь, что растроганный солдатами старик проговорится.

— Туда нельзя! Там, за болотом, фашисты...

— Фашисты? — переспросил Ермолай и сокрушенно покачал головой. — А вы куда ж путь держите?

Кочетов отвел старика в сторону и рассказал, где находятся сейчас гитлеровцы и куда хотят пробиваться красноармейцы.

— ...Вот видишь, дед, какое поганое дело, — с горечью говорил Николай. — Нам на юг, а он, проклятый, все дороги перекрыл. Когда пальнул этот, — Кочетов скосил в сторону Айтаркина глаза, — мы здорово перепугались, думали, что уже и на этой дороге фрицы появились...

— На юг, говоришь? — задумался Ермолай, запустив пальцы в бороду.

Николай с надеждой смотрел на старика.

— Опасно, но можно.

— Можно? — радостно повторил Кочетов и, схватив Ермолая за рукав, потащил к комбату.

Вера пошла за Ермолаем. И каково же было ее удивление, когда она увидела среди военных Аню и Василия. Аня бросилась к Вере.

— Что ты так долго...

— Тише, — обнимая ее, шепнула Вера. — А где рация?

— Там, — качнула головой Аня в сторону густых зарослей.

В этот момент Кочетов докладывал капитану Тарасову о том, что старик может вывести их из окружения. Тарасов усадил Ермолая на разостланный полушубок.

— Рассказывай, дедушка, как? Мы уже пробовали, но везде либо проклятые фашисты, либо непроходимые болота. Фашисты нас все время жмут к Угре, — показал он на извилистую линию реки, — но тогда, наверняка, плен.

— Плен? Нет, командир, есть обход, — и Ермолай показал на юг. — Хотя нам с вами и не по пути, да и они, — кивнул он головой в сторону девушек, — на меня серчать будут, а я вас все же выведу по болотам на Кулезину плешину, так горелый лес называется. А там хоть на все четыре стороны.

— На все четыре стороны? — повторил Тарасов.

Вера видела, как его белесые густые брови сдвинулись, губы, словно от боли, поджались и на скулах заходили желваки.

— Вся беда, старина, в том, — промолвил Тарасов, — что нам надо сегодня же выйти к своим и любой ценой соединиться с ними.

Вера поняла, почему волнуется Тарасов: он не знает, где находится дивизия ее отца. А гитлеровцы, видимо, приняв потрепанный батальон Тарасова по меньшей мере — за полк, по всем правилам боя в лесу все время теснят его на запад. Глядя на Тарасова, в его красные, воспаленные глаза, Вера подумала, что спасение батальона зависит не только от Ермолая, но и от нее. Ведь она может сейчас же связаться с отцом. Кто-кто, но она-то прекрасно знает, где прошлую ночь находился штаб отца: ведь вчера вечером его саперы переправляли через Угру ее и ее товарищей. И, окрыленная надеждою помочь Тарасову, она было бросилась бежать за радиостанцией, но тут же замерла, напряженно думая, как бы помочь этому командиру и в то же время не выдать себя?.. И когда Ермолай, поясняя, как он будет их выводить, сказал: «А там мы свернем на поселок...» — Вера вздрогнула:

— Туда, дедушка, нельзя. Там фрицы.

Обхватив пятерней бороду, старик проворчал:

— Говоришь — фрицы? Загвоздка! — А его глаза явно говорили: — «Ты ж знаешь, где штаб, подскажи».

— Лучше бы, дедушка, им идти по дороге, что из Селища на Богородицкое. Там вчера, когда мы к тебе шли, то в лесу, сразу за Угрой, видимо, какой-то штаб находился. Нас красноармейцы схватили, думали, что мы шпионы какие, да прямо к самому главному командиру.

— Раненый? — перебил ее Тарасов.