— Выдай им сотни две-три.

Мурза не спускал глаз с комиссара, так как полагал, что теперь его судьба в руках этого человека. А когда комиссар взял у него документы и пакет, изъятый у Штыря, извлек из него бумагу и, читая ее, протянул: «Вот это да-а!», Мурза задрожал всем телом, ожидая, что вот-вот раздастся команда: «Взять его!» и эти люди навалятся на него всей гурьбой и тогда — все, конец! Но этого не произошло. Комиссар спокойно сказал:

— Вы здесь обождите. Я доложу командиру.

Вместе с Зябцевым он направился в дальний шалаш. Мурза еще больше помрачнел: минуты ожидания казались часами. Наконец из шалаша вышли комиссар и человек в дождевике.

— «Дядя Ваня», — шепнул Юра на ухо Мурзе. Мурза вытянулся в струнку.

Иван Антонович так же, как и комиссар, тепло поздоровался со всеми тремя. А Фомича и Юру даже поцеловал. Поведал, как они тогда всем отрядом их искали и как горевали, когда дошел слух, что их забрали власовцы.

— Мы очень рады, что вы живы и здоровы. А то, что привезли, сдайте на склад, потом завтракайте и отдыхайте, — закончил Иван Антонович и хотел было идти, но его задержал Мурза:

— А как же со мной?

— С вами? А вы тоже отдыхайте. После мы вас всех троих вызовем и побеседуем. — Затем «Дядя Ваня» обратился к Зябцеву: — Миша! Раздобудь сообщение Информбюро и дай им почитать. Ну, пока! — И он вместе с комиссаром направился к себе в шалаш.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

После завтрака Зябцев привел всех троих в шалаш только что ушедших на задание разведчиков.

— Располагайтесь и отдыхайте, как дома, — и он протянул им листок сообщения Информбюро за 22 ноября. — Прочтите и верните мне. Это у нас на вес золота.

— Читай вслух, — Гребенюк передал листок Юре и лег на хворостяную настилку.

Мурза подошел к Юре и из-за плеча следил за каждой строкой. На днях наши войска, расположенные на подступах Сталинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Наступление началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга. Прорвав оборонительную линию противника протяжением тридцать километров на северо-западе (в районе Серафимовича), а на юге от Сталинграда — протяжением в двадцать километров, наши войска за три дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на шестьдесят и семьдесят километров!

— Дедушка! Ура-а! — воскликнул Юра. — Наши войска заняли город Калач на восточном берегу Дона, станцию Кривомузгинскую, станцию и город Абганерово! Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными.

В ходе наступления наших войск полностью разгромлены шесть пехотных и одна танковая дивизия противника. Нанесены большие потери семи пехотным, двум танковым и двум моторизированным дивизиям!

Это сообщение настолько сильно взволновало Фомича, что он встал и последние строки еще раз прочитал сам.

— Началось, Лев, великое событие. — И он протянул листок Мурзе. — Читай, дружок, и вникай, какова сила Красной Армии и какова мощь нашего народа. А ты, Юрок, ложись. Смотри, глаза-то какие красные.

— Погоди, дедушка, лягу, дай дочитать. Дедушка, какое страшное зверство, — и Юра, выхватив листок из рук Мурзы, с дрожью в голосе прочитал: — «...Немецкие захватчики сожгли дотла деревни Никитушки, Синяки, Покровское и Маклаково. В деревне Новоселки фашистские изверги сожгли не только дома и другие постройки, но и всех жителей...»

Мурза схватил пилотку и выскочил из шалаша.

— Куда? Стой! — помчался за ним Юра и, догнав, схватил его за локоть.

— Не мешай, малыш. — Мурза освободил руку и торопливо пошагал к командиру. Юра подался за Мурзой.

— Вы ко мне? — Иван Антонович, увидев возбужденное состояние бывшего власовца, прервал инструктаж.

— Так точно, к вам, товарищ командир! — сильное волнение, прозвучавшее в этом коротком ответе Мурзы, повернуло всех к нему. — В Новоселках каратели сожгли людей, — сбивчиво продолжал Мурза... — Кто это сделал, я знаю их звериные рожи... Так пошлите меня в бой и дайте мне возможность искупить вину перед Родиной.

Юра хотел быстро выкрикнуть: «Стойте! Поначалу возьмите с него клятву на верность!» — но произнес другое:

— Меня тоже. Хочу мстить, — хлопнул он по нагану.

Выкрик Юры вызвал у всех удивление, и каждый выразил его вслух: «Ишь ты!», «Вот это парень!»...

— Вот что, друзья, посидите вон там, — показал командир на обсиженный кряж под старой березой.

Вскоре к ним подошел Гребенюк, как раз в то время, когда «Дядя Ваня» пригласил их к себе в шалаш.

Войдя в шалаш, они на пороге замерли — командир читал письмо, взятое у Штыря.