— Противник, товарищ командующий, на месте. Что касается меня, то я неослабно веду наблюдение и разведку. Передовые отряды и артиллерия наготове. И как только противник шелохнется к отходу, сразу ударим.

— Ну смотрите, Железнов, прозеваете — пеняйте на себя! — на этом командующий закончил разговор, оставив в душе Железнова неприятный осадок.

«Нехорошо. Будто в душу плюнул, — размышлял про себя Яков Иванович. — И зачем обидные слова, да еще перед боем? Ведь ты же занимаешь большой пост, должен понимать...» В его представлении командующий должен обладать не только прекрасными военными качествами, он должен быть человеком, и человеком с большой буквы! Чутким, внимательным и к людям бережливым. Ведь это ж война! А на войне надо беречь и людей, и их нервы, и душу!..

Зуммер телефона отвлек его от этих размышлений.

— Наши заняли Ржев, а Ватутин — Льгов и Дмитриев-Льговский, — радостно звучал голос Хватова.

— Прекрасно! — Железнов смотрел на десятикилометровку. — В такой ситуации фон Клюге тоже должен дрогнуть.

— Я тоже так понимаю, — отозвался Хватов. — Сейчас печатаю сообщение Совинформбюро и рассылаю в части. Заканчиваю так: «Воины! Враг дрогнул. Вперед на разгром врага!»

— Замечательно, — одобрил комдив. — Действуй. — Не успел положить трубку, как позвонил майор Кожура и сообщил, что вернулись разведчики и притащили языка. Яков Иванович распорядился — разведчиков и языка — на машины и в штаб дивизии!

Подъехал он к блиндажу Бойко, когда к нему вводили пленного. Жаль было смотреть на этого дрожащего всем телом замерзшего солдата, в серой на «рыбьем меху» шинелишке, повязанной по воротнику женским шерстяным платком и скованного в движении большущими соломенными ботами на ногах.

— Разденьте пленного, — приказал Бойко Груздеву, — и ногами к печке! — А затем кивнул ординарцу, разинувшему рот на столь диковинного вояку: — Принеси-ка ему поесть чего-нибудь горяченького.

— А вы, — Железнов обратился к старшине Груздеву, — сейчас же здесь у землянки постройте свою группу. Я буду речь держать! — И улыбнулся.

Не прошло и минуты, как Груздев доложил, что разведчики построены.

— Дорогие боевые товарищи! Большое вам спасибо и за боевую службу и за языка. А сейчас отдыхайте. Каждому по чарке, — отдал он распоряжение капитану Слепневу, — и завтра каждого представить к награде.

Теплое отношение разволновало немецкого солдата, и все же это его не тронуло; сославшись, что он солдат и принял присягу на верность Фатерлянду, то военной тайны раскрыть не может. И лишь умелый подход опытного разведчика дивизии капитана Слепнева, прекрасно владевшего немецким языком и знавшего привычки и обычаи познанских немцев, заставил солдата в конце концов разговориться. Самое важное заключалось в том, что у солдат передовой отняли все обременяющее и за час до рассвета их полк снимается и уходит, оставляя на переднем крае лишь одну роту.

Расставшись с пленным, Железнов позвонил в армию. Командующий еще не спал, и Яков Иванович доложил, что разведчики достали языка, данные о противнике, полученные от пленного, и то, что решил с рассветом перейти в наступление.

— Я полагаю, что прорыв произведем успешно и с малыми потерями.

— Не хвались, едучи на рать, а хвались, пришедши с рати, — предупредил командарм. — Как используете аэросанный батальон?

— В преследовании. Я ожидаю встретить сопротивление на Гжати и еще более сильное на втором рубеже, на Сеже.

— Утверждаю. Желаю успеха! А пленного сейчас же отправьте к нам.

Теперь комдив, подобно режиссеру за пультом, был весь внутренне собранный и ожидал момента, чтобы произнести одно только слово: «Гром!», по которому мгновенно мощным «аккордом» ударит артиллерия, и под ее прикрытием двинутся на штурм врага танки и пехота. И вот так часов в пять ночи из полков сообщили: в траншеях переднего края противника шум.

— Разрешите скомандовать огонь? — спросил полковник Куликов.

Короткий, но мощный артиллерийский налет вскоре потушил и без того редкий вражеский огонь. Тут же с НП комдива по проводам понеслось в полки магическое слово: «Гром! Гром! Гром!»

Загрохотала артиллерия, взревели моторами танки, и через какие-то минуты за танками поднялись и ринулись вперед лыжные отряды полков.

А комдив уже готовил для наращивания удара эшелоны полков, держа про запас — для преследования — третий эшелон — аэросанный батальон, мощный отряд лыжников и артиллерию их сопровождения, приспособленную к движению по целине на полозьях.

Все шло по плану, разработанному генералом Железновым. Противник оторваться не успел. И генерал фон Мерцель часть главных сил посадил на промежуточный рубеж для прикрытия отходящих войск на Сежу. Но железновцы сбили и это прикрытие и, наседая ему на хвост, стремительно двинулись к Гжати. Фон Мерцелю ничего не оставалось делать, как выбросить на этот рубеж весь свой резерв.

Подобную ситуацию Железнов предвидел и в ходе наступления, уже находясь на новом НП, подтянул свои силы и ударил по рубежу на Гжати.

Противник не сдавался. И чтобы удержать за собой позиции на Гжати и прикрыть отход главных сил корпуса, генерал Мерцель бросил в контратаку все, чем располагал. Железнов этого только и ждал. Он полками Карпова и Кожуры сильно ударил по флангам немецкой дивизии, обошел ее главную группировку и заставил ее отступить.

Как только противник дрогнул и стал отходить, Железнов сразу же бросил наперерез отходящим частям и на их преследование аэросанный батальон и третьи эшелоны лыжников фланговых полков. Аэробронесани огнем и треском своих моторов навели на гитлеровцев ужас и страх. Не понимая, что за диковина их преследует, они бежали без оглядки, бросая по снегу изнемогших и раненых.