ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Разместились в избе деда Гриши. Он обосновался у равного по годам деда Михася, служившего на станции.

Женщины сразу же стали готовить ужин. Пришел Михаил Макарович. Поставил на стол поллитровку и миску квашеной капусты.

— Давайте, друзья сделаем так, — подошел он к Устинье. — Сейчас караулите ты и Юля. Мы наскоро закусим, и на смену вам выйдут деды Гриша и Михась. Ступайте! Здесь мы распорядимся сами.

Действительно, все получилось по-быстрому. Михаил Макарович поднял свою чарку и тихо начал:

— Боевые товарищи! Сегодня наше радио сообщило радостную весть. Наши войска вновь развернули наступательные бои по всему фронту от Витебска до Таманского полуострова. Вдумайтесь — от Витебска до Таманского полуострова! Это, друзья, на полуторатысячном пространстве идет сражение за освобождение нашей Отчизны. На Кубани взят город Тамань, на Днепре — Переяславль, на полоцком направлении — Невель. Наш Западный и его соседи Калининский, Брянский сражаются уже на белорусской земле и штурмуют Лиозно, Ленино, от Дрибины до Гомеля вышли на Проню и Сож и наступают на Гомель. Это, соратники, уже победа! Так выпьем же за доблесть и героизм Красной Армии и партизан и за славные дела бесстрашных разведчиков!

— Спасибо тебе, Петр Кузьмич, за такую весть. — Дед Михась утер ладонью заслезившиеся глаза. — Дай бог, чтобы после войны мы встретились бы вот так за моим столом.

— Обязательно встретимся, Михась Ничипорович. А сейчас прошу вас и Григория Ивановича сменить женщин.

— Поужинаешь, — протягивая ломоть хлеба, наставлял Веру Михаил Макарович, — тебя дед Гриша спрячет в надежном месте.

— Чего это так таинственно? — поинтересовалась Вера.

— Видишь ли, все наши знают тебя, как жену Кудюмова, и еще то, что она то ли умерла от зверских побоев карателей, то ли, находясь в Рославльской больнице на смертном одре, попала к красным. Так считает и полиция. Теперь — я вдовец, — усмехнулся Михаил Макарович. — Ясно?

— Ясно, овдовевший супруг.

— Раз ясно, так садись, слушай и запоминай. — Михаил Макарович положил на стол ученическую карту, где были только такие города, как Витебск, Орша, Могилев, Гомель, ярко-синим обозначен Днепр и тонюсенькой ниточкой — Сож.

— Наш Западный фронт, — показывал он острием ножа на дорогу между Смоленском и Витебском, деля ее пополам, — начинается отсюда, от Рудни, а идет, — повел он нож на юг, немного скашивая его на запад, — на Ляды, Ленино, Дрибин, Чаусы и так до Пропойска. Противник витебское направление прикрывает 6-м армейским корпусом. Где его штаб — не знаю. Связи у меня с тем флангом нет. На днях наше командование перебросило к нам молодого паренька-радиста. Парень мне понравился. Звать его Алесь Федорович, белорус. Прекрасно владеет немецким языком. Оршанское направление прикрывает 39-й танковый. Здесь я сам веду наблюдение. На Могилевском — 12-й армейский, за ним наблюдают Василий и Аня. Колонна Василия перебазировалась на Могилев, и он и Аня хорошо там устроились. Алеся Федоровича пока что переправил в Гапонское лесничество к леснику. Ты с ним там встретишься и посмотришь, как он на рации работает. Лесник — наш человек — связной партизан. Он постепенно всех вас переправит в Богушевск.

Когда все было закончено, Вера спросила:

— Здесь не интересовались Верой Железновой?

— Пока что, как говорят православные, бог миловал.

— А я, Михаил Макарович, этим заболела. Стоит кому-нибудь на меня посмотреть, как мне кажется, что вот он разинет рот и спросит: «Не вы ли Вера Железнова?» Жуть!

— Такое у нас бывает. Нервы, милая, устали. Им надо бы отдохнуть там, у нас дома, чтобы над тобой не висел вечный страх и подозрение. Но пока что это несбыточно. Так что давай зажмем покрепче все, придавим страх и будем так же неуловимо трудиться для нашего славного дела.

На этом распрощались. А утром, чуть засерело, Михаил Макарович провожал Веру и ее товарищей в путь.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Стук в окно напугал Веру. Она мгновенно сунула в тайник шифрограмму, которую готовила для передачи фронту, и потушила коптилку.

— Кого это леший несет в такую непогоду? — ворчал Захар Петрович, хозяин дома, слезая с печи.

В ответ чуть слышно донеслось с улицы:

— Откройте, Захар Петрович. Это я, Петр Кузьмич.

— Боже мой! — радостно всплеснула руками Вера.

Михаил Макарович еще в сенях сбросил непромокаемый дождевик, стряхнул с него воду и вошел в хату.

— Здравствуйте, друзья! Не ожидали? Небось, напугались?

— Да, трошку есть. Тут у нас на деревню частенько налетают. Так что мы привыкли, — чиркнул спичкой Захар и зажег коптилку.

— Частенько? — спросил Михаил Макарович, опасаясь за Веру.

— Конечно, не так часто, как в городе, но все же... Больше всего после налета партизан. В прошлом месяце эшелон они спустили, так на другой день все деревни, в том числе и наши Тесы, опустели. В прошлую среду в Добрино кого-то из полицейского начальства хлопнули, и нас снова шуровали. Мы как только о таком деле услышали, сразу кто куда. Приходим домой, а дома замки взломаны и все вверх дном. Бывает, иной раз наш дом обходят.

— Да, а где ж хозяюшка-то? — Михаил Макарович вынул из рюкзака пакет со сладостями. — Это вот ей мой скромный подарочек.

— Спасибочко, сегодня она в больнице дежурит. Чтобы охранять Юлю, мы с ней сделали так: если я работаю день, она идет в ночь, если я иду в ночь, она работает днем.

— Спасибо вам, Захар Петрович, и от себя, и от Юли, и от командования Западного фронта.

Вера забеспокоилась о Михаиле Макаровиче. Захар Петрович успокоил ее:

— Я сейчас выйду на крылечко и попильную. Если стукну в раму, вы, Петр Кузьмич, сразу к лестнице, что на гору. Да лучше идемте, я вам покажу. Юля, посвети. — Захар Петрович подвел гостя к лестнице, встал на ступеньку и раздвинул в стене две доски. В образовавшуюся дыру ударил дождь. — На, попробуй это сделать сам. — Михаил Макарович точь-в-точь повторил.