— Вот что, мил человек, топай отсюда подобру-поздорову. А то в здешних лесах, сам знаешь, всякий народ бродит.

Стропилкин, понуря голову, поплелся обратно, не обращая внимания на своего собутыльника.

Если до этого часа, — а Стропилкин знал, что Веру разыскивает контрразведка, — он восхищался и жалел ее, то сейчас, увидев ее строгой, но такой же обаятельной, с еще большей силой возненавидел себя: «Не признала. Ушла, и ни улыбки и ни одного теплого слова, лишь страшный взгляд ненависти и злобы...» Стропилкин остановился на лесной тропе, зло сдернул кепи, швырнул наземь и, сжав зубы, согнулся и так застыл.

В то время, когда рабочие остановили Стропилкина, унтер понял, что там «пахнет порохом».

Ему стало жаль Ивана, и он решил преподнести ему сюрприз.

Недолго думая, юркнул в лес наперерез Вере, нагнал ее на лесной дороге на Заозерье, где она хотела перемахнуть железную дорогу и там в лесу скрыться. Но только она выскочила на рельсы, как постовой на мосту пронзительно свистнул и оттуда бросилась к ней охрана.

— Хальт! — Раздался выстрел, другой, третий, а Вера мчалась зарослями сломя голову. И вот болотце, ей казалось, что уже спасение, как тут из-за качавшейся ветки выскочил солдат, схватил ее руку и закрутил за спину. Дальше сопротивление было никчемно. Через полчаса она сидела перед дежурным офицером комендатуры и отвечала через переводчика на его вопросы:

— Баскакова Юлия Петровна. Уроженка деревни Желание Знаменского района Смоленской области, беженка, безработная. Ищу работу. Вот удостоверение фюрера «Каффе-хауза» господина Гантмана, — положила она на стол справку. Офицер прочел, и глаза его подобрели:

— Вонзитц?

— Офицер спрашивает, где вы живете?

— Я? — Вера, не моргнув глазом, сказала: — Заозерье, третий дом от железной дороги. — Она давно приметила этот нежилой дом-развалюшку.

— Почему ее задержали? — спросил офицер.

— За ней с километр гнался Иван. Он мне сказал, что она его хорошая знакомая.

— Капитан вас спрашивает, — переводчик обратился к Вере, — вы действительно добрая знакомая Ивана Вольфа (Стропилкин здесь значился под этой фамилией)?

— А кто такой Вольф? — недоумевающе смотрела она то на переводчика, то на офицера.

— А вот тот молодой человек, который признал вас и потом шел за вами.

— Вольф? А я думала, что он просто нахал или бандит.

— Почему?

— Да по такой одежде иначе и не подумаешь. В вашем бушлате, кепи, а портки цивильные, в клеточку. Ни солдат, ни горожанин. Вот перепугалась и помчалась куда глаза глядят...

— У вас, фройлейн, с документами все в порядке. Но, как ни печально, до прихода Вольфа мы вынуждены вас задержать. — И как только Вера ни упрашивала офицера, тот был неумолим и отправил ее в камеру.

Проходя через двор, она тайком высматривала, как бы ей отсюда бежать. Но все это казалось несбыточным: камеры, как казематы, по-крепостному спрятаны в подвалах полуразрушенного мертвого здания, двор надежно обнесен дощатым забором, обтянутым поверху колючкой, а по углам его возвышались будки, где зловеще сверкали дула пулеметов и поблескивали котлообразные шлемы часовых.

«Неужели конец?» — Веру охватил озноб, когда она опустила ногу на первую ступеньку спуска в этот страшный подвал. И чем ниже спускалась, тем острее охватывала ее тревога провала. Вот она в камере, проскрипела дверь, проскрежетал засов, и тревога о товарищах еще сильнее охватила ее. В полумраке Вера наткнулась на топчан, опустилась на него.

А в комендатуре в присутствии капитана и переводчика перед комендантом уже объяснялся Стропилкин.

— Так кто ж твоя московская знакомая?

— Эта девушка, герр оберст-лейтенант, не она!

— Я не спрашиваю, кто эта девушка. Это я в ней из опроса знаю, — потряс офицер бумагой. — Кто твоя московская?

— Звать ее Вера, а фамилию запамятовал, никак не могу вспомнить. — Стропилкин понимал, к чему комендант его клонит.

— Не помнишь? Так я тебе напомню, — и, полистав досье Стропилкина, прочитал: — Железнова Вера Яковлевна. Вспомнил?

— Так точно, теперь вспомнил. Вера Яковлевна Железнова.

— Жалеешь? Спрашиваю, жалеешь ее, Веру Железнову?

— Никак нет, не жалею, — твердо ответил Стропилкин, зная, что по имеющимся в комендатуре приметам Вера не подходит.

— Она на Веру Железнову не похожа.

— А чем не похожа?

— Вот, например, волосами.

— Ну, положим, волосы можно выкрасить.

— Да вот и глазами тоже. У Железновой Веры — синие, а у этой карие. Глаза-то не выкрасишь?

— Да, глаза не выкрасишь, — насупился оберст-лейтенант. — С этим делом надо разобраться. — Обер-лейтенант вручил офицеру листки опроса Баскаковой и досье Стропилкина-Вольфа. — А когда все это прояснится, передать ее в абвер. Вольф, останьтесь! Садитесь, — показал он на стул против себя. — Вера Железнова опасная преступница. Поэтому во имя великих идей фюрера и победы Германии вас ничто не должно удерживать — ни совесть, ни жалость, ни любовь. Вы поняли?