Шрифт:
«Об обязанностях», I, 14, 42
Пусть каждый знает свои возможности и будет проницательным судьей своим хорошим и дурным качествам, дабы не показалось, что актеры проницательней нас. Ведь они выбирают себе не наилучшие, но наиболее подходящие им трагедии. ‹…› Итак, актер поймет это на сцене, но этого не поймет мудрый человек в жизни?
«Об обязанностях», I, 31, 114
Что делать не позорно, ‹…› называть непристойно. (О «зазорных» частях тела.)
«Об обязанностях», I, 35, 126
Люди приносят людям и величайшую пользу, и величайший вред.
«Об обязанностях», II, 5, 17
Те, кто захочет, чтобы их боялись, сами неминуемо будут бояться именно тех, кто будет бояться их.
«Об обязанностях», II, 7, 24
Дело судьи – при разборе дел всегда следовать правде; дело защитника – иногда защищать правдоподобное, даже если это не вся правда.
«Об обязанностях», II, 14, 51
Всякий раз как люди, раздавая, начинают нуждаться в средствах, они оказываются вынужденными забирать себе чужое имущество.
«Об обязанностях», II, 15, 54
Государство больше, чем на чем бы то ни было, держится на кредите.
«Об обязанностях», II, 24, 84
В делах государственных ‹…› ничто жестокое не бывает полезным.
«Об обязанностях», III, 11, 46
Позорное не полезно никогда.
«Об обязанностях», III, 12, 49
Только тот человек вправе зваться свободным, который хоть изредка бывает без дел.
«Об ораторе», II, 6, 24
История – свидетельница времени, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины.
«Об ораторе», II, 9, 36
Первый закон истории – ни под каким видом не допускать лжи; затем – ни в коем случае не бояться правды.
«Об ораторе», II, 15, 62
Никто не может быть хорошим поэтом ‹…› без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия.
«Об ораторе», II, 46, 194
Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». ‹…› Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.
«Об ораторе», II, 54, 217
Смех исключительно или почти исключительно вызывается тем, что обозначает или указывает что-нибудь непристойное без непристойности.
«Об ораторе», II, 58, 236
Легче всего подвергается насмешке то, что не заслуживает ни сильной ненависти, ни особенного сострадания.
«Об ораторе», II, 59, 238
Чрезмерное наслаждение граничит с отвращением.
«Об ораторе», III, 25
Наибольшая польза обыкновенно несет в себе и наибольшее величие, и даже наибольшую красоту.
«Об ораторе», III, 45, 178
Самое длительное сочетание слов [в ораторской речи] – это то, какое может быть произнесено на одном дыхании.
«Об ораторе», III, 47, 182
Пусть [каждый] ‹…› идет по тому пути, по какому может, ибо если стремиться стать первым, то не позорно быть и вторым, и третьим.
«Оратор», 1, 4
Некоторых женщин делает привлекательными самое отсутствие украшений.
«Оратор», 23, 78
Не знать, что случилось до твоего рождения – значит всегда оставаться ребенком.
«Оратор», 34, 120
Проза ‹…› труднее поэзии, ибо там есть известный твердо определенный [ритмический] закон, которому необходимо следовать, в речи же ничего не установлено наперед.