– Теперь это твой грех, и нести его придётся всю жизнь.

Элиза дёрнула руками, разрывая пуповину. Злоба пошатнулась. За секунду она ощутила связь, а вернее её отсутствие. Болезненную пустоту, агонию от ощущения того, что умерла частичка тебя, твой ребёнок. Безнадёжная беспомощность. Смерть.

Девушка судорожно вздохнула, словно вынырнув из воды, закричала от увиденного. Элиза стояла перед ней и в протянутых руках держала тельце. Пуповина свисала на землю, как окровавленный хвост.

– И я предлагаю тебе два пути: ты можешь похоронить ребёнка здесь, ломая ногти, раскапывая землю собственными руками; каждый год ты будешь приходить сюда через топи в один и тот же день; или же ты можешь съесть малышку.

Злоба пересилила себя и взглянула в лицо Элизы. Вечная мёртвая полуулыбка застыла на нём.

– Ты съешь её и – клянусь! – излечишься от хвори. Снова сможешь забеременеть, Злоб. Минута страданий ради будущего малыша. Эта девочка уже мертва. Ты всю жизнь спокойно кушала коров и свиней, их детишек, обжаренных, варёных, чем хуже человек? Подумай. Я ухожу.

Меня нет.

Злоба лишь моргнула, и Элизы не стало. Девушка стояла там, где секунду назад была мавка, точно так же держа мёртвое тельце. Она думала, размышляла над словами, страшным предложением. Безымянная малышка была холодной, липкой и хрупкой.

Возможно, кислой на вкус из-за помятой брусники и клюквы, прилипшей к полупрозрачной коже...

Злоба положила девочку на мох аккуратно, как в кроватку на спину, и принялась раскапывать руками землю, пропитанную кровью.

***

Примечание к частиЧую, что из R моё творение выросло в NC. Ох, Стивен Кинг, ну, затейник! Зачем я тебя читал? Отдельное "спасибо" Поппи Брайт. Третья проказа Элизы.Ненавязчивым дымком и мокрым веником пахли растопленные бани. Закат накрыл тощую, но высокую фигуру священнослужителя полотном огненно-рыжего света. Отец Ростислав направился к ведьме в тот момент, когда его никто бы не заметил, в минуты вечерней молитвы. Мужчина стремительно семенил к частоколу, оглядывался, всё время удерживая руку на груди, сжимая крестик.

Остановился он в том месте, где некогда замирала Элиза, сражённая глубокой грустью, у Озера Утопленников. Отец Ростислав перекрестил одиннадцать белоснежных фигур, кивнул им, как живым людям, и продолжил свой путь.

Непредвиденную остановку пришлось совершить и у двери деревенской колдуньи. Мужчина понуро чесал рыжую бороду, переступал с ноги на ногу и оправдывался перед богом. Бормотал, что обязан «связать себя знакомством с любовницей Диавола», обязан взять на душу грех. Из хижины раздавались подозрительные шумы: стук глиняной посуды, частые шаги по скрипящим доскам, словно бег, скрежет мебели и не менее подозрительные маты, ругань, прерываемые вздохами и ахами. В это время священнослужитель был занят полемикой с богом и явно безо всякого успеха: Всевышний молчал. Тогда Отец Ростислав пообещал, что искупит грех, хоть и направленный на благо людей. Совершит паломничество.

Подул ветер, несущий аромат дыма с деревни и гнили – с болота. Отчаявшийся священник принял этот знак за согласие и без стука вошёл в хибару.

– Ох, жопа василиска! – взвизгнула женщина.

Мужчина столкнулся с ведьмой. Звякнуло стекло, и на досках расцвела розоватая клякса, темнеющая разбитыми осколками.

Колдунья ругнулась, упомянув бога. Ещё раз взвизгнула, резко прикрыв рот ладонью. Снова взвизгнула и пальцами зачесала седые локоны за спину, стыдясь так сильно, будто Отец Ростислав увидел её голой. Щёки горели. Ногой ведьма сметала осколки в угол хижины, левой рукой накручивая волосы, а правой беспорядочно шастая по полкам в поисках платка.

При этом успевая тараторить:

– Чего же вы, драгоценнейший батюшка наш, безо всякого стука ко мне-то наведались? Фу, какой стыд – простоволосую узрели! В деревне меня засмеют!

– Не засмеют, покуда не узнают, – заметил священнослужитель, рассматривая розоватую кляксу. – По делу я важному пришёл… что это? Адское зелье?

– Брусничное варенье сыночкам, – отрапортовала ведьма, наигранно удивившись. – Какое ещё зелье!? Я – обычная травница, батюшка милый, окститесь! А коли дело ко мне, то молвите, не тяните. И не заглядывайтесь по сторонам. Да, столы перевёрнуты, вещи валяются – суматоха! Просто… домовой разыгрался, батюшка, всё разбросал! А вы говорите, что волнует. Мочитесь хорошо? Газы мучают? Иль того, ну, с жёнушкой не резво всё?

Отец Ростислав даже не пытался скрыть презрение во взгляде.

– Не играй со мной, чаровница.

– Никто не играет, и никакая я не чаровница, Боже упаси! – женщина возвела очи крыше, распростёрла руки в стороны. – Упаси, батюшка, травница я обычная.

– Снаружи нет разъярённой толпы, и за свои грехи сегодня ты, к сожалению, наказания не понесёшь, колдунья.

– Точно? – шепнула ведьма, в секунду приняв надменный вид.