ГЕЛЬБУРГ: Но почему же нет?

Сильвия неподвижна.

Сильвия?

Пауза.

Ты хочешь убить меня?

Сильвия все так же смотрит в одну точку. Гельбург плачет, кричит.

Ты что, хочешь этого? Ну, говори же!

Лицо Сильвии безучастно, непостижимо. Он зарывается лицом в покрывало и беспомощно рыдает. Наконец, полная сострадания, протягивает она руку к его голове. Когда она уже почти коснулась его, наступает…

КЕЙЗ: Доброе утро, Гельбург.

ГЕЛЬБУРГ: Доброе утро, мистер Кейз.

КЕЙЗ: Вы хотели поговорить со мной?

ГЕЛЬБУРГ: Я почувствовал, что должен сказать вам кое-что.

КЕЙЗ: Конечно. (Садится на стул.) Итак?

ГЕЛЬБУРГ: Никогда в своей жизни я не сделал бы ничего, что могло бы повредить вам или «Бруклин Гаранти». Мне не надо говорить, что я никогда не работал в другой фирме. Я провел здесь всю свою жизнь. Я горжусь фирмой, как ничем другим, кроме моего сына. Мне хочется объяснить вам: вся это история с «Уонамейкерз» произошла только лишь потому, что я не хотел пропустить даже мельчайшей детали. Я не хотел, чтобы вы через два-три года проснулись бы однажды утром, а «Уонамейкерз» и след простыл. И вы бы платили безумные Нью-Йоркские налоги за здание в мертвом районе.

Кейз не поддерживает Гельбурга. Тот нервничает.

Честно говоря, я не знаю, в чем тут дело, но я заметил, что вы не оказываете мне должного доверия, и я… в общем, я считаю это несправедливым.

КЕЙЗ: Понимаю.

ГЕЛЬБУРГ: (подождав, затем). Но… вы что, не верите мне?

КЕЙЗ: Нет, думаю, что верю.

ГЕЛЬБУРГ: Но… вы, кажется, не…

КЕЙЗ: Просто дело в том, что здание — то я потерял.

ГЕЛЬБУРГ: Но вы ведь… вы не думаете и сейчас, что я с Кершовичем дул в одну дуду, нет?

КЕЙЗ: Ну, скажем так: я надеюсь, что со временем мое доверие к вам вернется к прежнему знаменателю. На большее я, к сожалению, не способен, и не считаю, что вы можете меня в чем-то упрекнуть.

Встает.

ГЕЛЬБУРГ: (не желая того, повышает голос). Но как же мне здесь работать, если вы так думаете? Человеку нужно доверие, не так ли?

КЕЙЗ: (дает понять, что должен идти). Я должен просить вас…

ГЕЛЬБУРГ: Этого я не заслужил! Это не честно, мистер Кейз! У меня никогда не было ничего общего с Аланом Кершовичем! Я почти его не знаю. А то немногое, что я о нем знаю, мне весьма не симпатично: я не стал бы делать с ним дела. Правда, нет! Вся эта история… (взрывается)… не понимаю, что происходит? Что, черт побери, здесь происходит? Что вообще у меня с Аланом Кершовичем? Только то, что он тоже еврей?

КЕЙЗ: (не веря своим ушам, в ярости). Что? О, господи, о чем вы говорите?

ГЕЛЬБУРГ: Простите, я не то имел в виду.

КЕЙЗ: Не понимаю, как можете вы такое говорить?

ГЕЛЬБУРГ: Пожалуйста, извините! Я что-то плохо себя чувствую.

КЕЙЗ: (выражая негодование). И как вы только дошли до того, чтобы говорить такое. Это чудовищно, Гельбург!

Гельбург делает шаг, чтобы уйти, падает на колени, хватается за грудь, пытается сделать вдох, лицо его багровеет.

КЕЙЗ: Что такое? Гельбург! (Он вскакивает и устремляется к рампе). Вызовите скорую помощь! Быстрее же, ради всего святого! (Выбегает, громко взывая). Скорее, позовите врача! Гельбург! Гельбург!! С Гельбургом плохо!

Гельбург стоит на четвереньках и, хрипя, пытается не рухнуть лицом на пол.