— Понял, не дурак! Так бы сразу и сказал! — Дремин мигом втопил педаль газа, и «Фольксваген» дернулся вперед. — Что случилось-то? Расскажешь?

— Позже!

Самсонов сунул руку в карман, чтобы вытащить платок: кровь опять пошла, — но пальцы схватили какой-то бумажный прямоугольник. Следователь с удивлением вытащил белую салфетку. Он расправил ее на колене и застыл.

На мятой бумаге были написанные от руки строки:

Старший лейтенант, нам есть о чем поговорить. Вернее, мне есть что рассказать вам. Приходите сегодня в четыре утра один в сквер на Малой Рогатке, там есть скамейки. Не опаздывайте.

Выведенные черным маркером печатные буквы были кривыми, разного размера — писавший явно торопился, возможно, у него не было под рукой твердой поверхности, и он разложил салфетку прямо на колене. Самсонов понял, что Козерог написал послание прямо на вечеринке в подвале дворца и подложил ему, воспользовавшись толкучкой на танцполе. Вероятно, он был одним из тех, кто недвусмысленно прижимался к полицейскому и на кого тот старался не обращать внимания. Лучше бы смотрел в оба!

При мысли о том, что убийца был так близко, по спине пробежали мурашки.

— Что там? — спросил Дремин, покосившись.

— Я думаю, послание от того, кого мы ищем.

Следак резко свернул на обочину и притормозил:

— Дай взглянуть!

— Только руками не трогай! — предупредил Самсонов. Он вытащил наконец платок и приложил его к лицу.

— Откуда это? Из клуба? — поинтересовался Дремин, прочитав записку.

— Да. Я сегодня получил целых два послания. — С этими словами следователь продемонстрировал напарнику еще один листок.

— Так он ждал тебя там?

— Похоже на то.

— А почему тогда не приготовился заранее?

— В смысле?

— Почему не отпечатал записку на принтере, как первое письмо? Ведь он явно старается, чтобы мы не получили образец его почерка.

— Хм. — Самсонов задумался, и тут вспомнил лицо Пьера. Возможно, записку на салфетке ему подсунул хореограф, а вовсе не убийца? Если, конечно, это не один и тот же человек.

— Слушай, думаю, есть только один способ выяснить, что происходит, — сказал он.

— Догадываюсь какой! — буркнул Дремин, заводя мотор и выруливая обратно на дорогу. — Едем на встречу? Сейчас половина третьего.

— Рановато.

— Да ладно, всего полтора часа. Давай… чуть не сказал «перекусим»! — усмехнулся Дремин. — Все забегаловки-то сейчас закрыты.

— Я знаю одно место. Там кормят круглосуточно.

— Дорогу покажешь?

Через час, перехватив пару гамбургеров на бензоколонке (Самсонов заодно там же и умылся), полицейские подъехали к аллее на проспекте Гагарина.

— Скамеек тут не так уж много, — проговорил, глядя на сквер, Дремин. — На какой из них тебя ждет Козерог? Если это он, конечно.

— Пойду поищу. — Самсонов открыл дверь, но следак схватил его за руку:

— Если что, не тяни. Зови сразу.

— Конечно. Я не лезу в герои, ты ж меня знаешь.

Дремин кивнул:

— Именно что знаю. Потому и говорю.

— Ладно, давай! — усмехнулся Самсонов.

Полицейский перевел дух и вышел из «Фольксвагена». На этот раз под мышкой в кобуре висел пистолет.

Самсонов двинулся вдоль аллеи, вглядываясь в утренние сумерки. Скамейки были пусты, но не все они просматривались за кустами и деревьями. Лишь когда полицейский дошел до центрального сквера, он заметил одинокую фигуру, сидевшую на одной из скамеек спиной к нему. В такой ранний час это мог быть только тот, кто назначил ему встречу.

Самсонов направился к нему, поглядывая по сторонам. Человек сидел неподвижно, засунув руки в карманы куртки. На голове у него была бейсболка. Полицейский обошел скамейку и встал перед сидящим.

В первый момент он решил, что тот спит, опустив голову на грудь, но уже через мгновение Самсонову стало ясно, что весь живот и колени человека пропитаны кровью. На земле растеклась темная лужа, над которой вилась туча мошкары. Омерзительный запах крови и фекалий ощущался даже на расстоянии.

Полицейскому показалось, что в луже что-то лежит. Он сделал два шага вперед и присел на корточки. Достав карандаш, Самсонов осторожно потыкал в багровый кусок плоти. Он был мягким и податливым, как слизняк. Полицейский вздрогнул, когда страшная догадка пришла ему в голову. Он поднялся и вставил карандаш между посиневшими губами мертвеца. Раздвинув ему челюсти, заглянул в рот, стараясь не дышать.

Как он и думал, язык был вырезан. Как ни странно, крови во рту почти не было. Это говорило о том, что человека убили прежде, чем удалить язык. И голову во время операции держали запрокинутой — чтобы кровь стекла в пищевод, и на лице не осталось следов. Самсонов понял, что преступник постарался ради него — стремился произвести эффект.

Полицейский опустил глаза и распахнул на убитом куртку. Ему пришлось тут же отпрянуть и отвернуться, зажав рот ладонью. Самсонов несколько раз глубоко вдохнул и постарался мысленно отогнать только что увиденное: склизкие серые кишки, вывалившиеся из чудовищного разреза, идущего сначала поперек живота, а затем — вверх, по направлению к ребрам. Теперь, когда полицейский распахнул на мертвеце куртку, внутренности рассыпались по ногам убитого и по земле омерзительно воняющими змеями. Все было перемазано серо-коричневой жижей, багровой слизью и кровью.