большую премию за одно изобретение. Мне хватит на год жизни. А может, и на

два. Я еще не знаю. Не подсчитал.

Аглая Ивановна. А что вы изобрели?

Ленский. Кто? Я?.. Что я изобрел?.. К сожалению, это также относится к

тем вещам, о которых сейчас не принято говорить во всеуслышание.

Серафима (матери). Понимаешь?

Лопоухов. Ясно... ясно... (Хрустит леденцом.)

Пауза.

Значит, на пароходе познакомились?

Ленский. Кто? Я?.. Да. Мы с Серафимой Степановной познакомились на

"Академике Павлове". На верхней палубе. Мне надо было отдохнуть, и я решил

прокатиться по Волге. Пять лет, знаете ли, просидеть... (поперхнулся, но тут

же нашелся) просидеть в душном служебном помещении, без отпуска - не шутка!

Трудно сразу окунуться в науку. Нужен перерыв. Необходимо перестроиться.

Перейти, говоря языком техническим, на новый режим...

Лопоухов. Это вы верно подметили. "На новый режим". Я это по себе знаю.

На мне - управление! Так вот мне, знаете ли, тоже, для того чтобы взять

книгу в руки, нужно, очевидно, сперва отдохнуть как следует. Мозги у меня, как видно, за последние десять-пятнадцать лет привыкли к восприятию главным

образом сухих, официальных материалов - разных документов, отношений, докладных записок, протоколов и тому подобное... На художественную

литературу им сейчас уже не так просто перестраиваться. Не так просто. Нужно

время. А где его возьмешь?

Ленский. Знакомо, знакомо. Совещания. Заседания.

Лопоухов. Всевозможные совещания и заседания по всем вопросам!

Да-а-а... И получается, если хотите знать, такая картина: мне акт ревизии

легче наизусть выучить, чем прочитать какой-нибудь художественный рассказ

или повесть в "Огоньке". Вот что получается! (Вздыхает.)

Мать и дочь выходят.

Ленский (встает). Я хотел бы, Степан Феофанович, слышать от вас ваши

соображения...

Лопоухов (не дает Ленскому говорить). По поводу ваших намерений? Я вас

так понимаю?

Ленский. Именно так.

Лопоухов (не сразу). Она вас любит. Она мне сказала.

Ленский. Я в этом не сомневаюсь. Можно сказать, что мы оба нашли друг

друга.

Лопоухов (помолчав). Однако меня, откровенно говоря, смущает это...

ваше условие!

Ленский. А чем же оно вас смущает, Степан Феофанович?

Лопоухов (с удивлением). Как то есть чем? Странный вопрос. Меня в

городе все знают. Я лицо номенклатурное. Между прочим, член партии. А тут, выходит, я должен дать свое благословение... да еще в полном смысле...

Ленский. Какое благословение? Просто я не считал для себя возможным не

поставить вас в известность. Это не в моих правилах. Что же касается самого

обряда, то пусть он вас не волнует. Все останется между нами. В своей семье!

Организация всего этого пройдет мимо вас. Общественность знать ничего не

будет.

Лопоухов. Неужели нельзя обойтись без этого... ну, что ли... таинства?

Я ведь с нашим городским служителем культа даже не кланяюсь, а тут вдруг -

на тебе! Дочка венчается! "Хорош, скажут, Лопоухов! Хорош зять у Лопоухова!"

Мне худо будет, да и вы рискуете...

Входит Аглая Ивановна.

Ленский. Вы, Степан Феофанович, обо мне не беспокойтесь. И вас лично

это ни в какой мере не коснется. Ни в какой мере! В этом вопросе положитесь

на меня. А для меня это имеет первостепенное значение. Пусть это вас не

удивляет. Вы можете мне возразить. Вы можете сказать, что это вообще

условность, уходящая корнями в далекое прошлое. Я с вами спорить не

собираюсь. Я с вами заранее согласен. Более того - я такой же, как и вы, материалист. Ни в бога, ни в черта мы с вами, безусловно, не верим. Сейчас

не та эпоха! Но вы не можете со мной не согласиться, что торжественная

обстановка, в которой происходит данный обряд, - свечи, запах ладана, обручальные кольца - все это, несомненно, оставляет неизгладимое впечатление

на бракосочетающихся. Это как раз и есть та псевдоромантика, которая

украшает процесс бракосочетания и, как это ни смешно, дисциплинирует обе

стороны в дальнейшем. Казалось бы, глупости? Предрассудки? Возможно! Но

факт! Факт! А факты упрямая вещь! (Вздохнув.) Вот что я вам хотел сказать, Степан Феофанович!