Водитель мой, Николай Косырев, перекусив, отправился мыть машину после дороги. Через некоторое время приходит с ведром и тоном простачка рассказывает:

– Решил я искупаться, и посмотрите, что это такое у вас здесь водится? Раки? Я не уверен, но на всякий случай насобирал ведерко…

– Конечно, это раки! Но откуда? Отродясь в Азовском море раки не водились. Где ты их взял?

– Да вот здесь, прямо у волнорезных плит.

Я, не задумываясь, подыграл Николаю:

– Читал я где-то, что Азовское море из-за постоянной подпитки пресной водой обессоливается, и поэтому в нем появляется традиционно пресноводная живность. Сазан, например, карп… А почему не могут быть раки?

Все присутствующие хлопнули еще по стопке, скинули одежду и полезли в воду. Естественно, безрезультатно. Я говорю:

– Коля, сейчас нас будут колотить. Пора сознаваться.

Сознались. Посмеялись и не поколотили - морские ванны имеют облагораживающее воздействие. Как мне недавно рассказали, участники инцидента до сих пор со смехом вспоминают о розыгрыше.

В тот вечер я узнал еще кое-что интересное из быта местных жителей. Должанская коса состоит в основном из песка с мелким ракушечником. На такой «земле» не растет ничего, кроме жердёлов (мелкие и очень сладкие абрикосы), из которых местные жители делают первоклассный самогон без собственного отличительного названия. (А жаль: при красивом бренде и хорошей рекламе это питьё могло бы, мне кажется, покорить весь пьющий мир).

И вот еще что. В Должанской леса нет, топить печки нечем. Люди приспособились, и некоторые топят вяленым судаком. Судаков отлавливают, вялят, складируют в хатах на чердаках и по мере надобности отправляют в печь. Судак жирный, горит хорошо. Запашок, правда, не из приятных, но такое топливо стоит дешево.

Кстати, а знаете, какая рыба ценится больше всего в Должанской? Не белуга, не осетрина, и даже не шемайка! Не догадаетесь ни за что! Поэтому расскажу:

Однажды вечером к концу затянувшегося ужина появился местный энтузиаст-рыбак и предложил побродить по мелководью с бредешком. Вода была уже холодная, но я тоже полез, мне разрешили как гостю. Везет на рыбалке, говорят, дурачкам и новичкам. Забрели в первый раз – к всеобщему восторгу вытащили бредень с камбалой, второй раз - еще камбала! От холода у меня зуб на зуб не попадал, и меня сменили, но сколько не "елозили" по дну, - больше камбала в бредень не попадалась – ловилась только тарань и прочая мелочь.

Между тем, несмотря на поздний час, слух о подходе камбалы к местному берегу быстро распространился по всей станице, появились еще любители порыбачить, но и у них ничего не получалось. К нам подошел один из рыбаков, посмотрел улов, попросил уступить. Ему показали на меня: он, мол, забредал и потому только он имеет право распоряжаться уловом. Рыбак предложил обмен: за каждую камбалу - по метровому осетру.

Я вспомнил, что в столовском холодильнике таких осетров висит не меньше десятка и, заподозрив неладное, с видом знатока категорически отказал.

По завершении ужина я получил объяснение. Осетрина быстро приедается и уже на третий день «не лезет в горло», а камбалу можно есть каждый день с удовольствием. Осетрины в Должанской во время путины хоть завались, а камбала - редкость, отсюда и другие расценки у местных жителей на деликатесы.

И действительно: через три дня я уезжал из Должанской с чувством глубокого отвращения к осетрине. (Правда, потом чувство это быстро исчезло и не возвращалось никогда).

Глава 4. Фамилия Ломтев

На этом известные мне сведения о моих бабушках-дедушках заканчиваются. Слабым утешением этому является то, что я не один такой, не помнящий родства и плохо знающий свое социальное происхождение. Думаешь иногда: ну что стоило сесть с любым из живших в то время старших и расспросить о их времени, так всё откладывалось на потом. Теперь остается лишь сожалеть - поздно, никого уже нет.

Фамилия «Ломтев» не такая уж и редкая. Список телефонных абонентов Московской городской телефонной сети содержит более 30 абонентов с фамилией Ломтев, а это значит, что не менее 100 москвичей являются моими однофамильцами.

Встречается иногда в большой литературе, у Мамина-Сибиряка, например, в «Золоте». Лично я никого из однофамильцев не знал. Но однажды на работу в Воронеже мне пришло письмо от некой Ломтевой из Ташкента. Она писала, что родилась и жила в деревне под Воронежем, какой – не помнит. В начале войны ее маленькой девочкой эвакуировали в Среднюю Азию, по дороге все близкие потерялись, и сейчас она не знает никого из родственников. Подпись мою она увидела на бланке служебного письма и поэтому решила написать мне в надежде на чудо.

Я начал искать. Начал с простого: в телефонном справочнике города Воронежа фамилия эта встречается трижды: у меня, у руководителя стройтреста и какой-то женщины. Строитель сразу же разрушил надежду на удачный поиск: родом он издалека, и никого из родственников на воронежской земле не знает. Женщина выслушала меня настороженно и сухо сказала, что не располагает никакой информацией.

Неожиданно я узнаю, что в Острогожском районе Воронежской области есть селение, где Ломтевых живет несколько семей. Связался с секретарем райкома, изложил ситуацию, тот пообещал помочь в розыске. В местной газете было опубликовано соответствующее обращение к жителям района, но никто на него не откликнулся.