Сёма, отвернувшись, спокойно продолжал говорить по телефону. Долго говорил. За его спиной носилась мама со шваброй и папа, поднимающий диван и вытаскивающий из-под него ковёр, чтоб вынести во двор на просушку. Сёма, наконец, закончил содержательную беседу, обернулся. Окинув равнодушным взглядом маму с ведром и папу с половой тряпкой, вернулся к своем дивану, зевнул и открыл книгу на закладке.

Он даже ничего не сказал!!!! Не сказал, не спросил, не извинился…

И мама с папой не сказали, не поругали, не посоветовали быть внимательней. Они его даже не позвали, чтоб он посмотрел!

Семён рос в тепле и ласке.

А бассейн напротив дома всё-таки достроили. И все кинулись туда записываться. Весь Город. Жизнь в Городе вообще текла размеренная и тоскливая, без взлётов и падений. Максимум, что могло быть какой-то всеобщей сногсшибательной новостью – кто-то женился, у кого-то родился, кто-то умер. Всё. Сперва от самого ожидания открытия бассейна его лихорадило и подкидывало. А когда его, наконец, открыли, – так и вовсе все разговоры стали сводиться к «плаванью». Казалось, все жители, чтоб наконец заняться собой и в частности спортом, только и ожидали все эти годы со дня основания Города сдачи в эксплуатацию голубого сооруженя с двумя лавочками перед ним… А может, желание поплескаться объяснялось хроническим обезвоживанием Города? Кому не захочется вовсе не по расписанию, как подавалась в трубы вода, а когда приспичит, например, часа в два, или три дня, взять да и помыть голову? Вот просто так: взять да и помыть голову! Всем захочется! Тут на радостях и пошли записываться на «плаванье» целыми компаниями волосатые, но лысые дядьки. Нет, они, конечно, не чтоб именно помыться с мылом и мочалкой, а так… ну, так, чтоб просто ополоснуться. С мая-то летние температуры в Городе поднимались за сорок и часто держались таковыми до октября. Дядьки приводили своих детей, стояли в очередь в кассу. Хвост очереди болтался на улице! И что самое удивительное – в очереди никто не дрался, не лез вперёд, не наступал друг другу на руки. Напротив – всё делалось очень тихо и быстро, то есть совсем не так, как обычно. На «плаванье» записалось даже несколько настоящих женщин из Военного городка. Они стояли стайкой у входа в спорткомплекс и без стеснения разговаривали по-русски. Смелые купальщицы назывались «жёны офицеров». Волосатые дядьки и жёны офицеров назывались «абонементные группы», а про детей говорили, что их будут принимать в «спортивные». Весть о настоящих женщинах, которые будут ходить по бассейну в купальниках перед всеми, разлетелась по городу, как стая ласточек. Тогда всё новые и новые дядьки кинулись записываться «на плавание» с ещё большим усердием. Аделаида видела в окно, как они собирались на лавочках около спорткомплекса, курили, о чём-то очень шумно разговаривали, пребывали в замечательном расположении духа и поминутно громко смеялись, закидывая голову и хлопали друг друга по плечам. Но тут выяснилось, что мужчины с женщинами вместе плавать не будут. То есть у них разные дни – мужские и женские. Тогда потенциальных купальщиков сразу поубавилось. Зато спортивные группы оказались наоборот смешанными. То есть мальчики должны были тренироваться с девочками. И ходить перед ними в плавках, а девочки в купальниках, и плавать, может быть, даже на одной дорожке с ними. Узнав об этом, многие родители передумали и не стали своих дочерей записывать. А которые записали, забрали их обратно.

«Спортивных групп» сперва не было. Все, и взрослые и маленькие, плавали вместе, а тренеры медленно ходили по бортику бассейна и смотрели, у кого как получается. У кого из маленьких и детей постарше начинало получаться, их переводили в «спортивную группу».

Сёмке, как всегда, повезло! Его из «абонементной группы» почти сразу перевели в «спортивную». «Спортивная» ещё отличалась тем, что за неё деньги не платили, и ещё в ней тренировались не три раза в неделю по сорок пять минут вечером, а по полтора часа два раза в день! И это было так замечательно! Было так интересно изнутри бассейна смотреть, как заходит солнце, и его лучи падают прямо в воду, и видно дно бассейна, выложенное белым кафелем, и бордовые полосы для дорожек в форме буквы «Т». Первые номера раз! Пошёл!.. Пошёл!.. Вторые… пошёл! Пошёл!.. Третьи – приготовились…

Аделаида в своей абонементной группе старалась вовсю! Ей так хотелось произвести хорошее впечатление на тренера, бросающего вялые взгляды на чинно плавающих поперёк бассейна офицерских жён! Она однажды даже специально, делая «поворот», сильно стала стучать ногами об бортик бассейна и забрызгала невысокого с бородавкой на носу замдиректора. Замдиректора негромко, но очень убедительно пообещал, что ежели, мол, такое ещё раз «павтарица», то он, невзирая на «знакомства» с «ацом», выставит её на улицу! Он так и сказал: «Нэ увижу, что ми с тваим ацом давно знакоми и вигану тебя за двер!» Да ладно! Аделаиде после столького всего, чего она видела в жизни, было как-то и всё равно, выставят её или нет, потому что она хотела «по-настоящему тренироваться» и никогда не знала, что это так оскорбительно – плавать совершенно одной в восемь часов вечера с пожилыми, респектабельными бабушками в розовых резиновых шапочках с выбитыми на них ужасными ромашками, или с так называемыми «девчонками» – жёнами всё тех же офицеров. У них на голове были огромные сооружения из волос. Эти жуткие причёски назывались «горка». «Девчонки» плавали с блаженным выражением лица, «регулируя дыхание», то есть – гребок правой – вдох! Гребок левой – выдох! Опять: правой – вдо-о-ох! Левой: выдо-о-о-ох! Они постоянно болтали, шутили, весело перекликиваясь друг с другом. Иногда что-то кокетливо говорили тренеру, спрашивали у тренера разные там практические советы. Тогда тренер просил их выйти из воды и показывал, например, как надо шевелить ногами, когда плывёшь брассом.

– Ширэ ноги, ширэ! – говорил он, сам ложась животом на трибуну и демонстрируя движение лягушачьих лапок.

Правда, дамы, которые с «горкой», всё равно ничего не понимали и плавали как хотели. Они двигались очень осторожно, видимо страшно боялись промокнуть, чтоб вода им не попала на лицо, а уж тем более на «горку». Поэтому, если Аделаида старалась «потренироваться», то есть сильнее, чем обычно, лупила ногами и руками по воде, показывая дежурному тренеру, что она, в принципе, уже готова перейти в «спортивную группу», дамы с грацией юных бегемотиков окидывали её презрительно-прозрачным взглядом и через плечо бросали:

– Тут тебе не тренировка! Купайся поосторожней, а то ты нас совсем забрызгаешь!

Какой ужас! «Купайся»! Ещё и «поосторожней»! Аделаида не хотела ни «купаться», ни тем более «поосторожней»! «Купаются» люди в банях, дома ванной, при этом они поют и трут себя мочалкой! Она же мечтала тренироваться! Потому что уже совсем скоро она станет такой спортивной и подтянутой, и чтоб со всеми ребятами вместе висеть под «тумбочкой» на дорожке, и чтоб Лукич командовал:

– Первые номера фр-р-р! (это он дул в свисток). Пошёл! Вторые – фр-р-р-р!

Последними от бортика отрывались самые слабые номера. Ну, и что?! Главное – они там были! Они делали со всеми вместе разминку, потом «задания», плыли «своим стилем», и у каждого он был – закреплённый за ним стиль, брызгались когда хотели, чему-то смеялись и весело болтали, когда работали с доской. Она готова была на всё ради этого! И быть самой худшей в команде, и сносить насмешки тренеров, и вставать в шесть часов утра и лезть в ледяную воду, потому что ночью бассейн отключали от подогрева. Зато потом, немого опоздав на занятия в школу, можно гордо сидеть в классе с мокрой головой и, шумно тряся ею, выбивать из ушей воду. Учителя не спрашивали у переведённых в спортивную группу, почему они опоздали на первый урок. Все знали, что они – сборная города и скоро будут защищать его честь на настоящих соревнованиях, что поэтому у них и двухразовые тренировки – утренняя и вечерняя.

Почти в каждом классе их школы учились по два-три человека из этой сборной города. Они сидели бодренькие, чистенькие и блестящие, со своими зелёными от купоросной воды волосами; девочки, похожие на русалок, и мальчики с румянцем на щеках. Красивые, стройные, уверенные в себе. Их не часто вызывали по предметам, их не особо дёргали со школьными мероприятиями, их не заставляли делать «политинформацию» – художественно-воспитательную часть школьной программы, воспитывающую в учащихся патриотизм и политическую подкованность; их не волновали общественные проблемы – ни субботники, ни сбор макулатуры и металлолома их не касались; они через несколько недель должны защищать знамя советского спорта и всем показать, на что они способны! И они покажут!