На часах Бенареса только что пробило девять вечера. Улицы его были освещены, и во всех домах горели яркие огни. Казалось, весь город хотел внести свою долю блеска в шумный и великолепный бал, даваемый лордом Сингльтоном.

Роскошные сады при дворце губернатора имели вид более чем волшебный: они были украшены разноцветными огнями, причудливые отблески которых играли на деревьях, дополняя иллюминацию. В глубине их возвышался дворец из белого мрамора, излучавший волны света. Чтобы закончить эту картину, представим себе мысленно среди этой обстановки, под живительной тенью столетних деревьев, пеструю толпу, в которой красные мундиры английских офицеров перемежались с живописными, исполненными с особой восточной пышностью костюмами индусской знати.

Прекрасная южная ночь и дивный, наполненный запахом цветов воздух манили гостей лорда Сингльтона из зала под высокий свод звездного неба. Сладкие, полные гармонии звуки оркестра звучали повсюду. Слуги в ярких ливреях сновали среди гостей, разнося прохладительные напитки на серебряных подносах.

Небольшая группа гостей, исключительно англичане, стояла неподалеку от великолепной лестницы, ведущей в сад и убранной гирляндами цветов. Это были четыре девушки и столько же офицеров, находившихся на службе в Ост-Индской компании.

Один из офицеров, красивый мужчина лет двадцати шести, со светлыми, загнутыми кверху усами, казалось, служил центром всеобщего внимания. Видимо, он рассказывал что-то увлекательное, потому что слушатели с интересом ловили каждое его слово. Офицера звали Мидлей. И этот разговор был прерван молодой девушкой, выразившей ему недоверие.

— Перестаньте, лейтенант! — сказала она. — Тот, кто задается целью убедить нас во многом, не сможет убедить ни в чем! Вы преувеличиваете!

Девушке было около двадцати лет, и она была хороша собой. А ее розовое платье, собранное у талии в едва заметные складки, подчеркивало нежность голубых глаз и белокурых волос.

— Полноте, мисс Эллен, — воскликнул обиженно лейтенант Мидлей. — Как можете вы обвинять меня в преувеличении?

Внимательные слушатели дружно закричали:

— Да, да! Разве она не вправе так говорить?

— Вы стремитесь вселить в нас страх.

— Ах, мисс, как можете вы так думать обо мне?

— Возможно, вы говорите и правду, — прервала его Эллен. — Но все-таки, мне кажется, вы смотрите на опасности, встречающиеся в Индии, сквозь увеличительные стекла, превращающие норы крота в горы, а муравья — в слона.

— Смею уверить вас, мисс, что я ничего не преувеличиваю и говорю одну только правду, а в увеличительные стекла мне смотреть незачем, так как я обладаю превосходным зрением.

— Докажите это, лейтенант!

— О, это совсем нетрудно. Опасности, которым подвергаются в Индии английские солдаты, всем известны. Гораздо спокойнее для нас было бы стоять перед сомкнутыми рядами неприятельских войск лицом к лицу и видеть оружие.

— Насколько мне известно, — вмешалась в разговор другая собеседница — невысокого роста девушка по имени Нэнси, — здесь нет даже войск, с которыми вам пришлось бы сражаться.

— Здесь нет войск, с которыми можно было бы открыто сражаться, но врагов тьма.

— Так где же они?

— Очень был бы благодарен тому, кто дал бы ответ на этот вопрос.

— Почему?

— Все очень просто: неприятель скрывается, он рассеян повсюду, и вместе с тем его не видно, он ведет губительную войну, нападая на нас исподтишка, неожиданно. Не проходит и ночи, чтобы мы не потеряли кого-нибудь из своих. Каждый день на перекличках недосчитываются одного-двух солдат, а через некоторое время их находят удавленными индусским лассо или пораженными ударами кинжала. И ежедневно утреннее солнце на всем пространстве английских владений в Индии освещает тела англичан, убитых втихомолку, под покровом ночной мглы.

Слушательницы сразу же прекратили смеяться.

— Как все это ужасно, лейтенант Мидлей! — проронила хорошенькая Нэнси.

— Во время вашего рассказа меня все время била дрожь! — поддержала подругу Джен.

«Как ей идет эта дрожь!» — подумал лейтенант Скелли, без ума влюбленный в мисс, глядя на ее белые, будто выточенные из мрамора, округлые формы.

Мидлей продолжал:

— И эти таинственные убийцы или, вернее, демоны, которых подстрекает какой-то непостижимый, дикий фанатизм, тем опаснее, что они неуловимы.

— Но где же они прячутся?

— Никто не знает.

— Однако кто-то же видел их во время нападений!

— Никогда.

— Как?

— Я уже имел честь объяснить вам, что они совершают свои нападения обычно ночью, совершенно обнаженные, натертые маслом, с бритой головой, чтобы жертва не могла ухватиться за них. Они ползают, как змеи, и прыгают, как тигры. И при малейшей тревоге разлетаются, как высохшие листья, гонимые ураганом.

— Что за ужасы вы рассказываете, лейтенант! — воскликнула Джен, и ее румяные щечки побледнели. — Из-за вас я не смогу уснуть. Я боюсь кошмарных снов.