я распоряжение мое, доставленное к вам чрез г. флигель-

адъютанта полковника Вольцсгена, и поспешу итти в

Смоленск, куда непременно 22-го числа сего месяца прибуду.

Крайне мне прискорбно видеть из отношения вашего, что

вы сумневаетесь в приверженности моей к отечеству. Дела

мой ясно доказывают тому противное: ибо несмотря на

препятствия к соединению, происходящие из положений обеих

армий и вашему высокопревосходительству довольно

известные, достиг я наконец предназначенной мне цели; 25 дней

форсированных маршей, четыре дела довольно

кровопролитные и наконец недвижимость маршала Даву могут оправдать

действия мои! пред целым светом. Ныне я по крайней мере

доволен тем, что со вчерашнего дня ничто не может

препятствовать прибытию моему к Смоленску.

Ваше высокопревосходительство уведомляете меня, что

когда армия, мне вверенная, будет у Смоленска, то первая

прикроет губернии Лифляндскую, Псковскую и Витебскую. #

иду к Смоленску и хотя имею под ружьем не более 40 тыс.

человек, н'о держаться буду.

Генерал от инфантерии князь Багратион

Вчера я имел честь получить два почтеннейшие отношения

вашего высокопревосходительства: 1-е от 16-го под № 545-м \

а второе от 17-го числа под № 551-м. Не скрою от вас, сколь

чувствительно мне было видеть ваше су мнение о моей

приверженности к отечеству; и того более, сколь прискорбна та

мысль, что первая армия может быть жертвою неприятеля, быв

оставлена своими товарищами.

Естьли ваше высокопревосходительство товарищем своей

армии полагать изволите вторую, то я не стану возобновлять

напоминовение о всех моих усилиях к соединению с вами,

ниже припоминать того времени, в которое, быв оставлен с

горстью войск, составляющих вторую армию, мог бы быть

совершенно жертвою бывших против меня и преследовавших

сил неприятельских, естьли бы мужество и неутомимость

славного Российского воинства, коим имею честь

командовать, любовь их к отечеству и государю, и наконец

собственная цель соединиться с вами, не были всегдашними

моими путеводителями и единственными средствами,

позволившими мне выпутаться из моего положения.

В подобном прежнему состоянию 2-й армии позволено бы

было сказать, что она могла бы быть жертвою

многочисленного неприятеля, но конечно не прежде, как повергнув

тысячи жертв своему оружию. С сею твердою уверенностию я

прошу позволения на откровенность пред вашим

высокопревосходительством; и как человеку, не видящему других

обстоятельств армии первой, позволяю себе думать, что

всякая армия, будучи предводительствуемая вами, как опытным

вождем, в неоднократных бранях явившим примерные

отличия в храбрости и искусства военного, не должна быть и

никогда не будет жертвою неприятеля, сколько по сим

довольно важным причинам, столько и потому, что число оной

умножено и приведено в такую силу не для того, чтобы быть

жертвою неприятеля, но для принесения жертв праведному

мщению оружия Российского, в чем я удостоверен

совершенно, коль скоро ваше высокопревосходительство совокупными

силами изволили бы решительно обратиться на поражение

неприятеля.

Обращаясь к истинному удовольствию, проистекающему от

соединения с вашим высокопревосходительством, не без

горести впрочем гляжу, что оное случится не прежде, как у

Смоленска. Мне кажется, что мы слишком стеснимся и

встретим столько нужды в продовольствии, что едва ли будем в

способах удовлетворить необходимым нуждам обеих армий.

С мысл1ию о сем, и что отступление ваше прибавило

неприятелю способов к продовольствию, дало ему славную

позицию в Витебске на случай преследования, и что всего

важнее открыло дорогу к столице, я позволяю себе думать и

откровенно сказать насчет отступления от Витебска,

некоторым образом ускоренного, и что еще можно бы было

несколько дней удержать оной, не имея в виду особенных