Наконец отец хватает ее за руки и прижимает к своей машине. Она тяжело дышит и бормочет:

– Никчемный сукин сын. Ты хоть понимаешь, какой ты? Никчемный.

Я предлагаю отцу загрузить ее в мою машину и отвезти домой, но отец качает головой:

– Спасибо, Саттер, но лучше я отвезу ее сам. И поговорю с ней наедине.

– Нам ехать за тобой?

– Нет, не надо. Езжайте к моему дому. Встретимся там через полчаса.

– А ее машину ты оставишь здесь?

– С ней ничего не случится. – Он улыбается так, будто ничего не произошло.

– Ты точно приедешь домой через полчаса?

– Точно, минута в минуту.

Полчаса. Час. Полтора. Отца нет. Моросящий дождь превращается в ливень, который стучит по крыше машины. Лобовое стекло заливают потоки воды.

– Думаю, он не приедет, – говорю я и делаю большой глоток своей смеси из виски и «7Up».

– Плохо, что у тебя нет номера его мобильного.

– А это все равно ничего бы не дало. У меня нет мобильного.

– Ты же недавно купил новый.

– Я его потерял.

Сверкает молния, и гром гремит так близко, что кажется, будто небо раскалывается прямо над машиной.

– Да-а, дело дрянь, – говорю я. – Наверное, нам надо выдвигаться домой.

– Не обязательно. Ведь мы можем ждать, сколько ты захочешь.

– Какой в этом смысл? Папа все такой же. Ушел и не попрощался. – Я завожу двигатель и уезжаю, даже не бросив прощальный взгляд на дуплекс.

Некоторое время мы молчим. Я даже не включаю музыку. Тишину нарушают гром и шелест дворников по стеклу. К этому моменту я уже успеваю осмыслить свою долгожданную встречу с отцом. Полнейший крах. Как я понимаю, он действительно изменял маме. И она могла не по-детски так разозлиться. Однако его, судя по всему, не волнует никто, кроме него самого. Господи, он даже забыл о моем приезде. А этот бред насчет того, как ему хотелось быть рядом со мной и Холли? Он что, потерял счет времени? Если ты на самом деле любишь своих детей, счет времени ты никогда не потеряешь.

А теперь он морочит голову этой ненормальной миссис Гейтс. Разве его заботит то, что он разрушил ее семью и вынудил ее детей возненавидеть мать? Нет. Он не понимает, что такое семья. Если бы понимал, он не оставил бы меня сидеть в машине под дождем возле его задрипанного дуплекса после того, как я проделал долгий путь, чтобы увидеться с ним. Думаю, мои сорок пять минут, те, что он отводит на любовь, закончились давным-давно.

Все эти годы я всячески оправдывал его. Обосновывал их развод тем, что мама выгнала его. И что она виновата в том, что он не вернулся и даже ни разу не приехал. Он был отличным парнем, убеждал я себя. Есть хотя бы один родитель, которому я не безразличен – мой классный отец-волшебник.

Ага, как же.

Никто его не выгонял. Он сам был рад сбежать от нас. Вероятно, он наделал кучу долгов и удрал, а маме пришлось расплачиваться. Самой или с помощью Гича. Неудивительно, что она не выносит меня. Я слишком сильно напоминаю ей папашу.

И вот это самое ужасное. Возможно, я действительно похож на него. Вполне возможно, мне суждено закончить свой путь в том же Лузербурге, что и он.

Сзади гудит какая-то машина. Наверное, «Митсубиси» на шесть дюймов заехала на соседний ряд, а тип сзади вообразил себя дорожным инспектором.

– Да пошел ты, козел, – говорю я. На дороге куча других нарушителей, кроме меня: те, кто болтает по телефону, красится, ищет на полу затерявшийся CD.

Если я и обладаю определенным умением водить машину, то когда я «под градусом», я превращаюсь в великолепного водителя. Моя история в дорожной инспекции абсолютно чиста. В тот мусоровоз я въехал на маминой машине, да и прав у меня тогда еще не было. Полицию никто не вызывал. Я в том смысле, что я не езжу со стопкой штрафов в бардачке. Так что этот козел может катиться куда подальше со своими гудками. У него есть дела поважнее, чем я.

Наконец, когда мы выезжаем на федеральную трассу в северной части города, Эйми предпринимает попытку развеселить меня и начинает рассказывать, как ей понравился мой отец и как плохо, что миссис Гейтс все испортила.

– Не понимаю, как можно взбеситься из-за похождений твоего отца, когда она сама изменяла своему мужу.

Я говорю:

– Наверное, потому, что все люди – отстой.

Я не в том настроении, чтобы реагировать на эту утешающую болтовню. Сейчас у меня ненормально темный этап жизни. Темнее, чем темный, как будто господь покинул свою пьянь.

– Не все отстой, – говорит Эйми. – Ведь ты – нет.

– Ты уверена? Ты видела, что за тип мой отец: большой, жирный лжец и мошенник. Он из тех, кто сбрасывает с себя семью, как змея – кожу. Ты уверена, что я не пойду по той же дорожке? Говорят, яблоко от яблони недалеко падает. Ты действительно хочешь ехать в Сент-Луис с таким змеинояблочным подонком, как я?

– Ты не змея и не яблоко. Ты – не твой отец. Думаю, это хорошо, что ты узнал правду. Теперь ты можешь поучиться на его ошибках. Если ты не хочешь быть таким, как он, так не будь. У нас всегда есть выбор.