Сейчас она смотрит на меня, поднося сигарету к губам, а затем лениво выдыхая дым. Выпуская молочно-белые кольца, она не сводит с меня глаз, я начинаю чувствовать себя неуютно.

– Это не то, что ты подумала, - сказала я. – Там был один парень… Уэс спас меня, буквально спас! И я взяла его за руку, чтобы просто выбраться из толпы.

Моника вздохнула. Дым клубился между нами.

– Ну ты же знаешь, как это бывает, – щебетала я, - просто так получилось. Ты не думаешь, не планируешь, так просто выходит.

Я ждала от нее хоть какого-нибудь ответа, может, «Даже не начинай» или коронное саркастическое «Ммм-хмм», но нет, Моника не проронила ни слова. Вместо этого она молча смотрела на меня с тем же спокойным, безразличным выражением на лице.

– Так, - возле меня возник Уэс, - поехали отсюда, - он заметил Монику и кивнул ей. – Привет, как дела?

В ответ Моника сделала еще одну затяжку и снова перевела взгляд на меня. Я машинально выпрямила спину.

– Все нормально?

– Да, конечно, - поспешно отозвалась я. Уэс кивнул и направился к выходу, я последовала за ним. На полпути я обернулась и махнула Монике рукой:

– Пока. Увидимся завтра, да?

– Ммм-хмм.

Уходя, я спиной чувствовала, что она все еще наблюдает за мной.

– Если бы ты могла изменить в себе что-нибудь, что бы это было? – спросил Уэс.

– Как насчет всего, что произошло в промежутке между сборами Берта и настоящим моментом? – предложила я. Уэс покачал головой.

– Да нет же, все не так плохо, - сказал он.

– В тебя никакой футболист не вцепился, - напомнила я, вытягивая ноги перед собой. Уехав с вечеринки, мы заехали на заправку, где купили воду и немного аспирина, а затем Уэс отвез меня домой, игнорируя все мои протесты и клятвенно обещая привезти мою машину на следующее же утро. Я думала, что он немедленно высадит меня у моего дома, но вместо этого мы продолжали сидеть в машине и болтать, глядя на пролетающих за окном стрекоз. Мы играли в «Правду», но ни слова правды не говорилось о том, почему я взяла его за руку. На улице было так жарко, а перед моими глазами все еще слегка плыло, и я начинала думать, что выдумала все произошедшее, но затем я вспоминала Монику и понимала, что это все же случилось. Вспомнился мне и Джейсон и его нелюбовь к физическому контакту. Дотронуться до его руки было сродни случайному происшествию, можно было загадывать желание, чтобы это вообще случилось. А с Уэсом все было так естественно…

– Я бы перестала бояться, - сказала я, наконец. Уэс повернулся ко мне. – Если бы я могла изменить в себе что-нибудь, я бы изменила именно это. Страх. Он бы ушел.

– Страх, - повторил Уэс. Как обычно, он принимал мой ответ, не судил меня, это было видно по его лицу и слышно по голосу. И снова он предоставлял мне шанс сказать больше. – Страх… чего?

– Делать вещи, которые не запланированы. Выходить из своих рамок, не переживать о правилах. Если бы я была более импульсивной, многих проблем, наверное, не было бы.

– Например?

Я сделала глоток воды и поставила бутылку на колени.

– Например, моя мама. Я хочу сказать ей очень многое, но не знаю, как она отреагирует. Поэтому я молчу.

– А что ты хотела бы ей сказать? – поинтересовался Уэс. Я провела пальцем по приборной панели.

– Дело даже не в том, что я хочу сказать, а в том, что я хочу сделать, - я остановилась, покачав головой. – Ладно, забудь, давай дальше.

– Так ты пропускаешь?

– Я же ответила на вопрос! – возмутилась я. Уэс хитро улыбнулся.

– На первую его половину.

– Что еще за составные вопросы? Таких нет!

– А теперь есть.

– Нельзя так делать, - буркнула я. Когда мы только начали, единственным правилом было то, что ты обязан говорить правду, но с тех пор изменилось очень многое. Мы несколько раз спорили насчет правильности задаваемых вопросов, насчет вопросов с двойным дном и прочего. Со временем это тоже стало частью игры. Иногда играть по правилам сложно, и тебе не остается другого выбора, кроме как придумывать свои собственные прямо на ходу.

– Ну же, просто скажи, - улыбнулся он, накрывая мою руку своей. Я громко вздохнула.

– Ла-адно. Я просто… Ну, знаешь, если бы я могла, то подошла бы к маме и сказала ей о том, как скучаю по папе. О том, как беспокоюсь за нее. Не знаю, что еще. Наверное, это звучит глупо, но я бы хотела, чтобы она хотя бы один раз точно знала, как себя чувствую. И я не хочу думать о том, что произойдет, когда я это ей скажу.

Волна смущение снова накрыла меня, как часто случалось, когда я отвечала на вопросы Уэса, и я была рада этой вечерней полутьме, в которой Уэс никак не мог бы увидеть мое залившееся краской лицо. Я все-таки рассказывала слишком много парню, которого знала всего лишь полтора месяца.

– Это не глупо, - ответил он. – Совершенно нет.

Я сглотнула.

– Я знаю. Просто говорить об эмоциях сложно для нее. Для нас. Поэтому мы этого не делаем. Так лучше.

Его взгляд прожигал меня насквозь.

– Ты, правда, думаешь, что она так считает?

– Я не знаю, что она считает, потому что мы не обсуждаем это. Мы вообще ничего не обсуждаем. В этом-то и проблема, - я убрала прядь волос за ухо. – Но, как бы то ни было, это моя проблема. Я вообще мало, с кем обсуждаю все, что творится у меня в голове. Вряд ли меня правильно поймут.