– Сколько времени? – сонно поинтересовался Берт. Уэс взглянул на часы.

– Почти семь. Хочешь? – он милостиво протянул ему пончик. Я похолодела. Почти семь – я официально опоздала на мамин пикник на час! Из палаты донесся очередной странный звук, и все мысли о маме и пикнике испарились.

– Мейси? – позвал Уэс.

– Все в порядке, - скороговоркой произнесла я, предвосхищая следующий вопрос. – Пойду позвоню маме.

Мобильник я оставила в машине, так что пошла к телефонам-автоматам, висящим внизу. Снова занято. Это был четвертый или пятый звонок, я уже не помнила, но мама так и не взяла трубку. Я вышла в маленький внутренний дворик, села на скамейку и закрыла глаза. Легкий ветерок взлохматил мои волосы, я глубоко вдохнула и через пару минут вернулась обратно, снова набрала знакомый номер. На этот раз я попала на голосовую почту. Ну, хотя бы дозвонилась.

– Это я. Знаю, ты, наверное, очень волнуешься, прости, пожалуйста! Я уже собиралась ехать к тебе, но у Делии начались роды, и сейчас я в больнице. Мне придется ждать, пока кто-нибудь не сможет отвезти меня домой, но, обещаю, что приеду так скоро, как смогу! Еще раз извини. Пока.

Я повесила трубку. Готово. Не то что бы это сообщение могло решить все проблемы, но, по крайней мере, теперь мама была в курсе и не беспокоилась.

Вернувшись в коридор, где сидели Уэс с Бертом, я с удивлением обнаружила, что стулья пусты. Перед палатой вообще не было никого, как и за столом дежурной медсестры. Я замерла, не зная, что делать, как тут из-за двери палаты Делии высунулась голова Уэса.

– Эй, - позвал он, - иди сюда!

Он придержал дверь, и я вошла внутрь. Делия сидела на кровати посреди разметанных простыней. Ее лицо раскраснелось, а в руках она держала маленький сверток с темными волосиками. Пит сидел возле нее, положив руку жене на плечи, и оба они с нежностью смотрели на ребенка. В комнате было тихо, но это была хорошая тишина. У окна стоял Берт – пессимист из пессимистов – и тоже улыбался. Делия подняла взгляд на меня.

– Привет, - тихо сказала она и поманила к себе, - иди к нам.

Я подошла к кровати, а она повернула малыша личиком ко мне.

– Взгляни. Ну разве она не прелесть?

Малышка казалась еще меньше, чем виделась мне на расстоянии. Она спала, закрыв крохотные глазки и тихонько сопела миниатюрным носиком.

– Она идеальна, - сказала я, и в этот момент именно это слово подходило больше, чем какоу-либо другое. Делия провела пальцем по щеке дочери.

– Мы назвали ее Эйвери. В честь матери Пита. Эйвери Мелисса.

– Замечательно, - похвалила я, глядя на личико малышки. Имя очень подходило ей, ее маленькому носику, маленьким ноготочкам на крохотных пальчиках, маленькому ротику.

В этой больнице закончилась жизнь моего папы. В этой больнице началась жизнь малышки Эйвери.

Девочка распахнула глазки, словно могла услышать мои мысли, и взглянула на меня. Каково это – видеть все впервые, узнавать новое каждое мгновение? Должно быть, потрясающе. Невероятно. Восхитительно.

Делия смотрела на дочку с мягкой улыбкой, ее глаза сияли, как настоящие звезды, и ее лицо давало мне надежду. Впервые за последние месяцы я поверила в лучшее, увидела своими глазами, что все может наладиться. Тут же мне вспомнилась мама – она не смотрела на меня такими же глазами, я не помнила такого взгляда, обращенного в мою сторону, но теперь я знала, что все изменится. Должно измениться!

– Я, хм, - я отступила от кровати на шаг, - мне нужно позвонить маме еще разок.

Делия бережно прижала дочь к груди, а Пит погладил ее по головке.

– Конечно, беги. Скажи, что без тебя я не справилась бы. Ты очень мне помогла.

Я кивнула и вылетела из палаты. За спиной послышали шаги.

– Мейси! – Уэс шел следом. Оборачиваться я не стала.

– Всего на минуту. Позвоню маме и тут же вернусь. Она, должно быть, переживает.

– Ладно, - согласился он, но в его голосе все равно прозвучало недоумение. Я остановилась и посмотрела на него. Перед глазами встало мамино смеющееся лицо. Как давно это было! Как давно мы ездили на побережье все вместе!

– Сейчас буду.

– Конечно.

Хватая ртом воздух, я спустилась вниз, но не добежала до телефоном, а замерла на лестнице, прижавшись к стене. Из глаз вдруг хлынули слезы, а в горле застрял всхлип, я медленно опустилась на пол.

Не знаю, сколько я просидела там, рыдая, прежде чем меня нашел Уэс. Минуты, часы? Не знаю. Он появился вверху лестницы, зовя меня по имени, когда заметил, что я сижу на ступеньках. Он спустился ко мне и сел рядом, обнял меня за плечи. Может, он ждал, что я прильну к нему или что, наоборот, оттолкну, но я не двинулась с места. Мне хотелось взять себя в руки и успокоиться, но я просто не могла. Тогда он прижал меня к себе, и я сдалась, опустив голову ему на грудь и заплакав в голос. Мимо кто-то прошел, нас, возможно, видели, но мне было все равно – в конце концов, так ли редко в больницах кто-нибудь плачет? Я оплакивала папу, маму и, наверное, саму себя. Слезы были и в честь малышки Эйвери, ведь радость может быть разной, не так ли?

Немного успокоившись, я начала осознавать произошедшее и поняла, насколько же была права Делия. Нет ничего такого в том, чтобы дать волю чувствам и выпустить их наружу, вместо того, чтобы заталкивать глубже в душу. Однажды они все равно вырвутся, и это будет больше похоже на взрыв, но разве это хорошо?

Когда я пришла в себя, мы с Уэсом молча вернулись назад, в палату. Делия, Пит и Берт не заметили (или очень хорошо притворились) моего заплаканного лица, а я, наконец, позволила себя расслабиться. Малыше Эйвери повезло – у нее всегда будет потрясающая вечеринка по случаю Дня рождения. Я сообщила об этом Делии, и она рассмеялась, согласно закивав. А через пару минут Уэс удивил меня, сообщив тетушке, что собирается отвезти меня в парк Коммонс. Делия согласилась, и мы направились к машине, словно ничего не произошло и ни один из нас не рыдал на плече у другого.