– Надеюсь.

Но я знала, что сестра была неправа. Мама была недовольна уже долгое время, и наш разговор был лишь вершиной айсберга. Мама хотела держать все под контролем, теперь в зоне ее пристального внимания оказалась я, и вряд ли мне удастся избавиться от него.

После рабочего дня с мамой в офисе, я вернулась домой, открыла книгу и уставилась в нее невидящим взглядом. С улицы доносились веселые голоса детей на велосипедах, шелест листвы, звук газонокосилки. Аккомпанемент моих вечеров, от которых я так отвыкла. В девять я услышала чьи-то шаги на нашем крыльце и, спрятавшись за шторой, выглянула в окно. У дверей стоял Уэс. Он позвонил в дверь, но мама была еще на работе, а Кэролайн снова уехала. Мне же открывать дверь было нельзя.

Постояв на крыльце еще некоторое время, Уэс окинул взглядом дом и медленно пошел обратно. Он пару раз оглянулся, прежде чем выйти за калитку и пойти вниз по улице. Я смотрела ему вслед, не поднимая шторы.

Вечер вторника, шесть пятнадцать. Мы с мамой ужинали и беседовали. Теперь, когда мы работали вместе, это было куда легче, чем раньше, к тому же, у нас были общие темы для разговоров.

– Думаю, на этой неделе в строительстве произойдет настоящий скачок вперед, - сказала мама, доставая еще кусочек хлеба. Затем протянула тарелку мне, но я покачала головой. – Интерес клиентов тоже возрос, тебе не кажется?

Когда мое наказание только вступило в силу, я едва открывала рот и еле-еле отвечала на ее вопросы, всем своим видом показывая, насколько не согласна с тем, что она сделала. Впрочем, вскоре я поняла, что это ничуть не помогает мне в моей ситуации, поэтому я заняла позицию вежливости, что означало, что я отвечаю на все вопросы, но в дискуссии не ввязываюсь.

– Многие заходили, - согласилась я, - это правда.

Мама подняла вилку.

– Посмотрим, - она принялась за еду.

Когда мы закончили ужин, до моего комендантского часа оставалось еще полтора часа. Если я не шла на йогу или не ехала в книжный магазин, то смотрела телевизор или гладила белье, а потом сидела за книгами к экзаменам. Сейчас было несколько странно видеть сделанные мною ранее заметки на полях пособий, ударения, поставленные в трудных словах, или аккуратно выделенные суффиксы. Я не могла вспомнить, как я вообще делала их – они были словно знаки из другой жизни. Раньше эта самая жизнь мне нравилась, но сейчас я не понимала, как могла думать, что это именно то, чего мне хочется. Я желала движений, действий, а не монотонности и молчания, но, кажется, теперь это было невозможно.

– Кэролайн приезжает на следующей неделе, - мама отложила вилку и вытерла губы салфеткой.

– Да, в четверг.

– Нам стоило бы запланировать ужин всем вместе, чтобы пообщаться в спокойной обстановке.

Я глотнула воды.

– Конечно.

Мама должна знать, что я несчастна, но это ее не волнует. Все, что ей хотелось видеть, она видела – я снова стала ее Мейси, той девочкой, которая была дома по вечерам и до которой всегда можно было дотянуться. Утром я приходила на работу и сидела за столом, отвечая на телефонные звонки и приветствуя потенциальных клиентов, заполняла их анкеты и улыбалась. После ужина я проводила полтора часа своего свободного времени, занимаясь приемлемыми вещами – книжный магазин, йога или кофейня неподалеку. Когда я возвращалась, мама ждала меня, и приветственно поднимала голову, чтобы удостовериться, что да, ее дочь находится именно там, где и должна быть. В нужное время. В нужном месте.

– Этот салат, - говорила она сейчас, делая глоток вина из своего бокала, - просто великолепен.

– Спасибо. Курица тоже очень вкусная.

– Правда?

Дом был темный и тихий. Пустой. Единственное пятно света – кухня и мы с мамой за столом, слишком большим для нас двоих.

– Да. Правда, - кивнула я.

Я скучала про Кристи, Делии, но больше всего – по Уэсу. Он звонил мне в первый вечер, когда «не застал» никого дома. Телефон вибрировал, лежа на тумбочке у кровати, а я смотрела на него и вслушивалась в этот сигнал начала моей второй половины лета – гладкой и распланированной, как школьное расписание уроков. Весь день мне было очень плохо, и в тот момент стало еще хуже, поэтому я нажала на кнопку «Принять вызов».

– Привет! Как дела? – зазвучал у меня в ушах его голос.

– Даже не спрашивай.

Уэс все же спросил, и я рассказала ему о том, что произошло. Мне не было страшно или боязно рассказывать ему обо всем этом, ведь я вообще могла больше никогда с ним не встретиться. Впрочем, я не смогла зайти так далеко, чтобы Уэс знал о том, что он и все остальные из «Wish» теперь для меня под запретом, но, думаю, он догадался.

– Все будет в порядке, - сказал он, наконец. – Могла быть и хуже.

– Как?

На том конце провода повисла тишина, изредка прерываемая треском телефонной линии.

– Все могло продолжаться вечность.

– До конца лета, - вздохнула я. – Это практически вечность.

– Нет. Тебе только сейчас так кажется, это ведь первый день. Вот увидишь, все пройдет куда быстрее, чем ты думаешь.

Легко ему говорить. Моя жизнь сбросила темпы так, что практически остановилась, а вот Уэс был занят, как никогда раньше. Когда он не работал над своими статуями, он ездил по городу, принимая заказы от садово-парковые декораторов, которые заинтересовались им и его работами. В тот вечер, когда он мне позвонил, я узнала, что теперь он работает над заказом от магазина «La Carte», специализирующегося на украшениях интерьера. Пока я сидела в комнате и мрачно смотрела в окно, Уэс сновал по гаражу, держа трубку в руке, а другой рукой что-то перекладывал и чем-то шуршал. Его жизнь кипела.

Я всегда была счастлива слышать его голос, но это было уже не то же самое, что раньше. Мы не говорили о нашей игре и не задавали друг другу вопросов. Наверное, это было правильнее, ведь игра и рассчитана на то, что люди смотрят друг другу в глаза, спрашивая и отвечая. Иногда, сидя вечером в одиночестве в своей комнате, я вспоминала вопросы и ответы, которыми мы обменивались все это время. Почему-то я боялась, что забуду хотя бы один из них, а потому повторяла и старалась заучить все наши истории, словно они были параграфами книг для подготовки к экзаменам.