Я ждала, что сестра согласится со мной, но она не проронила ни слова, а мама приподняла брови:

– В следующее воскресенье? В день после приема? Но это невозможно. Продажи как раз будут открыты. Почему ты выбрала именно этот день?

– Не я, - железным голосом отозвалась Кэролайн. – Это мы выбрали это день. Несколько недель назад.

Мама посмотрела на меня.

– Но это невозможно, - повторила мама, проводя рукой по волосам, - я никак не могла согласиться на это! Восьмое августа – слишком рано, мы как раз начнем принимать клиентов, которые будут вкладывать деньги в новое жилье. В понедельник у меня встреча по поводу новой фазы… Нет, - мама покачала головой, - я должна быть здесь.

– Поверить не могу! – взорвалась Кэролайн. – Да ты хоть сама-то себя слышишь?!

– Кэролайн, пойми, пожалуйста, - терпеливым голосом проговорила мама, - это очень важно.

– Нет! – закричала сестра, и я от неожиданности подскочила на месте. – Эта работа для тебя никогда не заканчивается. Ты обещала мне, что возьмешь отпуск, и я в лепешку разбилась, заканчивая все к назначенному сроку, чтобы мы хотя бы неделю могли провести все вместе, как одна нормальная семья! И что теперь? Теперь ты заявляешь, что у тебя есть дела поважнее! – Кэролайн потрясла головой. – Боже мой! Да ты просто делаешь все, чтобы избежать этого.

– Избежать чего?

– Прошлого, - сестра сузила глаза. – Нашего прошлого, мама. Ты знаешь, как я устала делать вид, что ничего не происходит, и притворяться, что его никогда не существовало? Ты знаешь, как я устала не видеть его снимки в доме или не находить его вещей? И все это лишь потому, что ты не можешь позволить себе горевать о папе!

– Не смей говорить мне о горе, - низким голосом сказала мама. – Ты даже понятия не имеешь…

– Имею! – чем тише говорила мама, тем громче кричала моя сестра. – Я никогда не пыталась скрывать, что расстроена, и я не пыталась забыть! А ты спряталась в своей работе и по уши увязла в этих таунхаусах, потому что они такие новые и идеальные и ни о чем тебе не напоминают.

– Прекрати.

– И посмотри, наконец, на Мейси, - Кэролайн не слушала ее. – Ты хоть видишь, что с ней сделала?

Мама посмотрела на меня, и я невольно сползла вниз на стуле.

– С Мейси все в порядке, - отозвалась мама. – Кэролайн…

– Нет, не в порядке. Ты всегда так говоришь, но это очень редко оказывается правдой! – сестра смотрела на меня, словно я должна была сделать что-то, что подтверждало бы ее правоту, но я не могла даже пошевелиться. – Ты вообще обращаешь внимание на то, что с ней происходит? Ей очень плохо с тех пор, как умер папа, но она держится изо всех сил, лишь бы не расстраивать тебя. Этим летом она наконец-то нашла друзей и дело по душе, а что потом? Стоило тебе заметить, что она чуточку изменилась, как ты все у нее отобрала и привязала к себе!

– Это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим, - возразила мама.

– О нет, имеет, - яростно сверкнула глазами Кэролайн. – Самое прямое отношение, если хочешь знать. Мейси едва стало лучше, неужели ты не замечаешь? Даже я это поняла, а ведь я бывала здесь гораздо реже, чем ты. Она была другой!

– Именно, - кивнула мама. – Она была…

– Счастливой! – рявкнула сестра. – Мейси начала жить своей жизнью, а тебя это напугало точно так же, как и дом на пляже. Ты считаешь себя такой сильной, потому что никогда не говоришь о папе? Так вот что - скрывать чувства умеет любой, а встретиться с ними лицом к лицу могут только сильные люди.

– Я все отдала, чтобы сохранить нашу семью, - твердо сказала мама. – А тебе, как я погляжу, и этого недостаточно?

– А мне и не нужно все, - выдохнула Кэролайн. – Я хочу только, чтобы ты позволила мне, Мейси и себе помнить папу и горевать о нем, если хочется.

Мама громко вздохнула.

– И еще я хочу, чтобы мы провели неделю на отдыхе, как в старые добрые времена, - закончила сестра. – Вот и все.

В офисе повисла тишина, изредка прерываемая тихим гулом лампы под потолком.

– Мне нужно быть здесь, - сказала, наконец, мама. – Я не могу уехать.

– Всего на неделю, не навсегда.

– Я не могу. Мне жаль, - с этими словами мама твердой походкой прошла в кабинет и захлопнула за собой дверь. Должно быть, разговаривает с Раткой или снова заполняет какие-то документы.

Я посмотрела на сестру, та стояла некоторое время, молча глядя на закрытую дверь, затем развернулась и направилась к выходу. В ее глазах стояли слезы.

– Кэролайн., - позвала я, но она уже выскочила на улицу. Я хотела последовать за ней, но не знала, что могла бы сказать ей. С одной стороны, я понимала ее гнев, но с другой я понимала и маму. Неделя – это не навсегда, как сказала Кэролайн, но для мамы даже неделя вдали от работы может казаться вечностью. Она нашла свое безопасное место, свою нишу, если угодно, свое убежище, и ей не хочется покидать его, возвращаясь в мир того, что ее пугает.

В мамином кабинете было тихо, и, когда часы пробили пять, я собралась уходить. В нерешительности постояв у двери в ее кабинет, я все же просто взяла свою сумку и вышла на улицу, громко захлопнув входную дверь, чтобы мама знала, что я ушла.

Подойдя к дому, я еще издалека увидела лежащую на ступеньках коробочку – маленькую, аккуратную и со знакомым обратным адресом: «Уотервиль, Мэйн». С коробкой подмышкой я зашла в дом и, найдя ножницы, открыла ее. Внутри лежали, как обычно, рекламные буклеты – на первой картинке был изображен старый ремень от брюк, в каждой из дырочек которого висела связка ключей, а на второй фотографии были те же самые связки ключей, аккуратно разложенные в разноцветную коробочку со специальными отсеками под каждую из них.