– Маловероятно…

Мимо нас снуют гости, все сплошь пьяные, качающиеся и громко матерящиеся. Я стараюсь не обращать на них внимание, так как буду выглядеть очень глупо если каждому проходящему буду указывать на его «недостойное» поведение. Да к тому же могу еще и отгрести по полной. Наташа тоже старается и делает вид, что ей безразличны крепкие слова и выражения местного населения.

– Если я здесь закурю, это будет, наверное, неправильно? – спрашиваю я ее.

– Наверное…

– Интересно, а где здесь курят?

– Ну, там в комнате со столом.

– Ты пойдешь со мной или останешься здесь? – спрашиваю я, хотя знаю очевидный ответ.

– С тобой!

Мы встаем с нашего насиженного места и идем в первую комнату. Здесь полумрак и уже совсем нет народу. Все рассосались. Мы одни. Я вижу диванчик и устремляюсь к нему. Наташа садится рядом. Не успели мы устроиться, как в комнате появляется Бобер с Леной.

– Вы уже здесь! – приветствует он нас. – Там местечко еще на двоих найдется?

– Найдется, - мы пододвигаемся, освобождая место на диване еще для двоих.

Но прежде чем сесть с нами, Серега находит выключатель и поворачивает его. Свет гаснет, и мы остаемся в полумраке. Свет теперь проникает в комнату только через открытую дверь. Диванчик наш стоит в своеобразной нише и к тому же за дверью, поэтому совсем незаметен. Мы оказались вроде как в отдельной комнатке. Голова у меня шумит и кружится от выпитого пива и тяжелого воздуха, впрочем, воздуха уже нет остался только дым сигарет и папирос.

Не успел я достать свою сигарету, как услышал, что в комнату кто-то вошел. По голосам я понял, что это две девушки, потом к ним присоединилась еще одна. Они, не зажигая свет, устроились за большим столом. Я слышу чирканье спичек и чувствую свежий дым. Он пахнет как-то совсем по-другому. Совсем не похож на табачный дым. Мой взгляд встречается с глазами Бобра. Его губы шевелятся, и я могу прочитать по ним «анаша». Так вот, значит, что они курят. Девчонки, видимо, пускают свою папиросу по кругу.

– Так ты послала его? – спрашивает одна из них.

– Конечно! На хрен он мне сдался! – отвечает другая, прокуренным голосом.

– Не, ну, он вообще-то, лапочка… - раздается третий голос.

– Да я тебя умоляю!

– Нет, правда, он симпатяга…

– Слабак!

– В каком смысле?

– В том… Я ему говорю: «ты сдохнешь на мне»! А он: «посмотрим»!

– Ну и?

– После второй сдох!

– Не, я тоже люблю больше и дольше…

– Так, что потом?

– Послала его!

– А щас с кем?

– Да пока не нашла… Говорят, что Андрюха дерет до беспамятства…

– Какой это?

– Ну из второго ПТУ…

– Такой светленький?

– Да…

– Я слышала о нем!

Мы сидим и стараемся не выдать нашего присутствия. Ни Серега, ни Лена, ни Наташа не шелохнутся. Мы превратились в слух и тихое, осторожное дыхание. Признаться, слышать мне, мужчине, этот разговор трех девушек не то, чтобы неприятно, а как-то стыдно, что ли. Я никогда не мог даже подумать, что девушки так обсуждают нас. Оказывается, в нас цениться не ум, не внешние данные, а элементарная физическая выносливость, физическая подготовка и умение долго держаться. Ни романтизм, ни сентиментальность, а только плотские характеристики. Что же там на уме у Наташи? – думаю я и мне становится совсем неприятно. Я отгоняю эти мысли, я не хочу узнать об этом, мне очень хочется верить, что моя девушка не такая. Я прижимаю Наташу к себе, и она сама льнет, будто извиняясь за услышанное нами.

Вскоре девушки уходят, и мы остаемся одни. Мы долго молчим, погруженные в свои мысли переживания.

– Мы здесь точно не уснем и не отдохнем… - шепчет Серега. – Сколько сейчас времени?

– Половина второго, - отвечаю я, вглядевшись в циферблат своих наручных часов «полет».

– Может, уйдем? – спрашивает он всех.

– Куда? – отзывается Лена.

– Ну, проводим вас в общагу, а сами на вокзал…

– Если б! В общагу уже не пустят. Там все закрыто. А на вокзале, не лучше, чем здесь, - говорит Наташа.

– Так что, остаемся здесь? – задается вопросом мой товарищ.

– Здесь. До утра.

– Тогда устраивайтесь поудобнее, наше место здесь. Если б еще диван раздвигался…

Мы принимаем удобные позы, Наташа пододвигается ко мне попой, я прижимаюсь к ней. Она кладет голову мне на грудь. Глаза мои закрываются. Оставшееся время да рассвета мы дремлем на узком диване вчетвером. Шум постепенно в доме стихает, утомленные гости засыпают там, где их сморила усталость. Кто-то еще колобродит по комнатам, кто-то разговаривает, но уже не громко. Кто-то выходит во двор, а потом возвращается и, спотыкаясь о невидимые препятствия, возвращается к своему месту. Где же Строгин и Выскребов? – думаю я. – Может они ушли? Но в таком случае, как мы найдем их? А, не беда, встретимся… Я отгоняю эти мысли, лениво шевелящиеся в моем мозгу. Наступает полная апатия. Рядом со мной полулежит моя любимая девушка и от этого мне уже спокойно и хорошо. Я слышу, как Бобер пристает к Лене, а она тихонько сопротивляется, так, чтобы мы с Наташей этого не слышали. В конце концов Серега отстает, и они затихают, такие же уставшие, как и мы. Мир и спокойствие приходят в этот дом. Как бы весело не проводили время его гости, они все равно люди и им свойственно уставать.

Моя любимая. Я глажу в полудреме Наташину руку, плечо и прижимаюсь губами к ее шее. Она не отвечает мне, потому что спит. Я зеваю, потягиваюсь и следую за ней в царство морфея. Но в само царство я никак не могу проникнуть, меня не пускают на его границе, и я до утра околачиваюсь там не в силах ни проникнуть за черту, ни уйти вовсе.

Утром, чуть рассвело, мы уходим из приютившего нас дома. Оказалось, что Строгин и Выскребов ночевали совсем рядом с нами, в соседней комнате, на том диване, который мы с Наташей покинули, чтобы перебраться в первую комнату. Их нашел Бобер и, растолкав, сообщил наше решение перебраться уже на вокзал.