охотятся враги. Подумайте о нации…

Черчилль сердито запыхтел сигарой. Однако лесть сработала.

— Все вы — великие перестраховщики, — буркнул. — Ладно, слово джентльмена…

У трапа оставили на дежурстве двух охранников.

Пока самолет заправляли и экипаж осматривал технику, Коблиц взял Яна под руку, и они, словно гуляя,

отошли в сторону, к зарослям маслины. Едва очутились в гуще посадки, Коблиц достал сильный бинокль,

направил его на приземистое здание аэропорта.

На площадке перед зданием стояло несколько самолетов. К одному из них направлялась

немногочисленная труппа пассажиров. В лучах заходящего солнца сверкали металлические части чемоданов.

— Взгляните, — Коблиц протянул Яну бинокль.

Ян поднес окуляры к глазам и едва не ахнул: в группе пассажиров к стоявшему в стороне самолету того

же типа в котором летели они, шел Черчилль с громадной сигарой во рту… Его массивная сутуловатая фигура с

длинными руками выделялась среди остальных. Ян уже открыл было рот для вопроса, но так ничего и не

произнес: он вовремя вспомнил уроки пана Марека.

Ян вернул бинокль Коблицу. Тот еще раз вгляделся в группу пассажиров, спрятал бинокль.

— Боюсь, Ян, что наблюдаем за посадкой не только мы, — очень серьезно сказал Коблиц. — Что ж,

вернемся ил борт.

Их самолет взлетел минут через сорок.

А еще через полчаса Коблиц прошел в кабину экипажа и долго не возвращался. Монотонно, мощно

ревели моторы. “Либерейтор” уверенно плыл в ночных глубинах неба. За иллюминаторами покачивались синие

звезды.

Минуло не менее часа, пока вернулся Коблиц. Плюхнулся рядом с Яном на сиденье и тихо сказал:

— Пришла шифровка. Тот самолет сбили. Экипаж и все тринадцать пассажиров на дне…

“Ну вот, — отметил про себя Ян. — Я участвую еще в одной драме. Конечно, постановка не моя. Я скорее

обыкновенный статист. Но в подобных спектаклях льется не подкрашенная водичка, а настоящая кровь. И,

несомненно, один из режиссеров сидит со мной рядом”.

Коблиц, отклонившись в сторону, поглядел на Черчилля. Премьер, мирно посапывая, дремал.

— Я знал, что нацисты попытаются где-то нас найти, — вздохнул Коблиц. — А Лиссабон буквально

кишит ими.

— Вам хоть известно имя того двойника? — набрался смелости Ян.

Коблиц задумчиво глядел прямо перед собой.

— Услышите — и тотчас забудьте, Ян. Англичанин, фамилия Чинколс.

— Он хоть… догадывался?

Коблиц усмехнулся.

— Догадывался? Он сразу понял, в чем дело. А дело пахло хорошенькой суммой… Если уж хотите

начистоту, не знал только экипаж… Но, кажется, мы сберегли здоровье нашему божеству…

Вихри войны швыряли людей, словно осенний ветер — листву. Яну, видимо, на роду были уготованы

5 нежданные повороты судьбы.

Лондон встретил его без оркестров. Но Ян на музыку и не рассчитывал. Вместе с тем, он не мог

пожаловаться на невнимание. Его наградили боевым орденом. Прибавили жалованье. Ян догадывался, что во

всем этом играет главную роль Фред Саммербэг. В его отсутствие Фред стал отцом очаровательной крошки,

которую назвали Кристи. Ян был тронут до глубины души.

Однако в Блечли Яна не возвратили. Стюарт Мензис был последователен в своих решениях. Некоторое

время Ян выполнял отдельные поручения ведомства. Но однажды Фред сказал, что хочет побеседовать с Яном

от имени начальства.

Ян сразу понял, что беседа не из приятных и что босс, по привычке, поручил щекотливую миссию

подчиненному,

Фред тоже не изменил себе. Обставил разговор с присущей ему тонкостью. Первый вспомнил о

печальной дате и предложил Яну посетить кладбище. Они купили цветы, поехали на окраину Лондона, где, как

тогда уверили Яна, похоронили Кристину. Отыскали скромную плиту, на которой значилось: “Кристина

Шармах”, даты короткой жизни, Яну нередко приходило в голову, что под этой плитой никто по лежит. Или

лежит незнакомый человек. Что эту плиту установили ради того, чтобы хоть как-то успокоить его больную

память. Но не мог Ян вскрывать могилу, докапываться до истины. В конце концов, что такое покойники? Лишь

символ, которому мы приносим дань своего уважения. Надпись на плите была символом. В загробную жизнь