— Что ты так смотришь? Я еще не в музее мадам Тюссо.

— Но очень быстро можешь туда попасть…

— Не переношу запаха воска.

— Ах, Ян… Какой же ты все-таки идиот!

Зося говорила без улыбки. Лицо ее всегда дурнело, когда Зося сбрасывала маску. Сейчас в ее тоне звучала

жесткость.

— Ян, ну зачем тебе надо было, скажи на милость, вмешивать в твои дела службу безопасности?

Ян внутренне содрогнулся. “Ого, — подумал, — что она знает. С чем же она пришла? И от кого? Что на

уме? Наверное, совсем не то, что на губах. Однако не торопиться с выводами. Спокойнее”.

— Я объясню только то, что могу. Вернее, я ничего не могу, Ян. Я вся в сургучных печатях, как

секретный пакет. Если хоть одну сорву… Но я пришла. Пришла потому, что не справилась с эмоциями.

Проклятая вещь — эмоции. Место им в мусорном ящике. А у меня недостает духу швырнуть их туда.

— Знаешь, — признался Ян, — когда мы жили во Франции, я думал, что страданий ты-то как раз лишена.

— Если б это было так, я сегодня бы тут не сидела.

— Ладно, к бесу воспоминания!

— Ян, — Зося слегка коснулась пальцами его руки, — к вопросу об эмоциях… Я очень хотела, чтобы ты

был счастлив. Хотя бы ты… Я знаю, что не могу принести тебе солнце на тарелочке. Я хотела, чтобы ты был

счастлив с другой женщиной.

Рука Яна, державшая толстую хрустальную рюмку, сжалась так, что донышко врезалось в ладонь.

— Да, — сказала Зося, — да, Ян. Ты правильно понял. Ее больше нет. Мы созданы для страданий…

— Они… убили ее? — Ян задыхался.

— Наверное. Я не знаю… Ее нашли под руинами разбитого дома. Мертвой, но не обезображенной. Там

были и другие жертвы.

— Откуда ты… — вскрикнул было он.

— Ян! — голос Зоей звучал умоляюще. — Я и так рискую…

— Расскажи, что можешь. Где она… теперь?

— Похоронили, Ян. Вместе с другими. Два дня назад. Я не могла вырваться, не знала твоего адреса.

— Она была… одета?

— В военной форме. После ее выхода из здания школы был налет на Лондон. Не исключена гибель от

бомбежки. Но я не стала бы ручаться. Боюсь, что парни из безопасности… ну, в общем, сработали не лучшим

образом… Видимо, сначала Кристину похитили. Позже нам раздали ее фотографию, сделанную в школе. Ее

искали, Ян.

— Как же ты… обнаружила?

— Случайно, Ян. Знакомый парень из газеты фотографировал последствия зверских налетов. Показал

фотографию. Две женщины, несколько мужчин в развалинах. Я узнала Кристину…

Ян сидел не шевелясь. Зося помолчала, подавил вздох.

— В древности, я читала, гонцов с плохими вестями убивали. Поступай, как знаешь, Ян. Я не могла не

найти тебя. Тебе, конечно, так или иначе сообщат о случившемся. Но если ты дашь понять, что тебе уже это

известно… Ты поступишь, как древний царь с гонцом, который первым принес дурную весть. Я сказала все, что

могла, Ян. И даже больше. А теперь мне надо идти.

— Подожди. Не торопись. Бог знает, когда теперь свидимся, — попросил Ян.

— Это правда, — сказала Зося. — Боюсь, будем ужо старенькими-старенькими. Во всяком случае, я.

Впрочем, при нашей профессии до старости еще нужно дожить.

— Похоже, задача не из легких, — согласился Ян, думая о чем-то своем. — Представляешь, Зося, у меня

даже фотографии не осталось… Был человек — и испарился. Ничего нет. Несколько вещей в шкафу. А ведь

человек зачем-то приходил в этот мир…

Зося понимала, что Яну необходимо высказаться. Ему требовался собеседник. Но у Зоей не было

времени.

— Ян… — Зося колебалась. — Ян, я не знаю… У меня есть фотография… та, последняя… Но зачем тебе

мертвые, верно?

— Покажи, — потребовал Ян, протягивая руку ладонью кверху.

“Он сейчас похож на нищего, выпрашивающего милостыню”, — подумала Зося. Порылась в сумочке,

положила плотный квадрат бумаги в протянутую ладонь.

Снимок оказался довольно четким. Под нависшей глыбой с вывернутой железной арматурой Кристина

лежала, как живая. Словно просто прилегла отдохнуть, только непонятно, почему в таком непривычном месте.

На остальных Ян не смотрел…

— Оставь, — сказал.