этой радиограммой в общую кучу, но вдруг насторожился, перечитал текст. Речь шла о том, что разрешается

высадка небольшой десантной группы для операции “Крест”. Фреда заинтересовала фраза “операцию провести

только в лунную ночь чтобы не спутать объект”. Город спутать невозможно. Значит, речь шла о небольшом

объекте. Что это за объект, ради которого немцы были готовы выбросить малый десант? И почему радиограмму

подписал Геринг? Фред терялся в догадках. Решение не приходило. Он спрятал бланк в ящик стола, занялся

другими проблемами. Однако проклятая радиограмма сидела в мозгу, как заноза. И вдруг его осенило. Фред

чуть не подпрыгнул на стуле. Даже оглянулся — закрыта ли дверь?

Он положил бланк в свой элегантный черный портфель и отправился к Мензису. Секретарша миссис

Пентигрю пыталась утверждать, что шеф чрезвычайно занят и не принимает. В этот момент, к счастью,

полковник выглянул в приемную.

— Принимаю, принимаю. — Шотландец, как всегда, улыбнулся, но улыбка была кислой. — Заходи,

Фред. А вы, миссис Пентигрю, раздобудьте мне, пожалуйста, бутылку минеральной воды.

Уже в кабинете Мензис пожаловался:

— Я действительно принимаю… пилюли. Никогда, Фред, не пей с премьерами. Вчера полночи провел со

стариком, будь оно неладно! Накачал меня так, что голова раскалывается… У тебя дело очень серьезное?

— Не знаю. Может статься, серьезнее, чем хотелось бы.

Фред показал Мензису бланк. Полковник читал, сжав виски пальцами.

— Ну и что ты предполагаешь?

— Не ведут ли немцы охоту за нашим стариком?

Лицо шотландца словно окаменело:

— Вполне возможно…

— Кстати, косвенно это может касаться и событий, связанных с Мортоном.

— Не исключено. Меня настораживает, что наблюдение за руинами ничего не дает. За письмом никто не

является.

— А наши парни случайно не вспугнули птичек?

Мензис пожал плечами.

— Не должны, по идее. Но голову на пари не заложу. Даже такую больную, как сегодня…

— Надо уговорить старика не проводить все уик-энды в Чекерсе. Особенно в лунные ночи. Не мешает

всякий раз менять направление выездов на отдых. Я вполне серьезно, Стюарт. Уинстон уже крепко досадил

нацистам. Они с огромной радостью его устранят.

— Этого нельзя допустить! — почти с испугом воскликнул Мензис. — Черчилль наше самое мощное

оружие… Я думаю, ты прав, дорогой Фред. Постараюсь убедить старика и приму меры. Бланк оставь у меня,

Стюарт проводил Фреда до дверей кабинета. Черчилль отнесся к предложению Мензиса безо всякой

театральности:

— Я понимаю, полковник. В молодости я терпеть не мог веревку. А нынче мне что-то и пуля не по душе.

Сделаем так: у меня имеется весьма состоятельный друг Рональд Три. У него уютное поместье в Дитчли. Вас

это устроит?

— Благодарю, сэр, что вы меня сразу поняли, — с чувством облегчения сказал Мензис. — Надеюсь, ваш

хозяин в Дитчли не откажется пригласить лиц, в беседах с которыми вы заинтересованы?

— Не сомневаюсь, — энергично отозвался Уинстон. — Он всегда был приличным человеком. Кроме

того, в дом отменная ванна.

Черчилль на прощанье помахал Мензису рукой, в кот (рой была зажата дымящаяся сигара.

Результатом разговора с главой Интеллидженс сервис явилось изменение обычного маршрута премьер-

министр; Черчилль время от времени стал проводить конец пятницы, субботу и часть воскресенья в Дитчли.

Вместе с помощниками, телохранителями, секретарям в Дитчли приходила машина с кинофильмами.

Черчилль обожал смотреть кино. В любимых фильмах Уинстона числилась “Леди Гамильтон” — за годы войны

он смотрел эту ленту чуть ли не десяток раз. Постановщик картины режиссер Александр Корд был всячески

обласкан Уинстоном и возведен в рыцарское достоинство.

Хозяин поместья преклонялся перед личностью Черчилля. Он старался создать последнему все условия и

для отдыха, и для успешной деятельности. С этой целью заранее выяснял, что нужно его высокому гостю, и

приглашал к себе людей, в которых был заинтересован Черчилль. Таким образом, отдых сочетался с работой.

Но ни о какой работе не могло быть речи, когда Уинстон смотрел фильм. В тот день ему показывали

комедию с участием братьев Маркс. Уинстон похохатывал и даже мурлыкал от удовольствия, словно