Напарник мгновенно отложил рацию в сторону и схватил пулемет. Спуск в овраг не занял много времени, однако доставил много хлопот. Весь склон был покрыт вырывавшимися из земли корнями, которые назойливо цеплялись за одежду и мешали спуску. На дне Фриц начал осторожно разрывать землю.

– О, мой бог!
– непроизвольно вырвалось у него, когда лезвие ножа во что-то уперлось.
– Что это?

Клинок выковырял из земли подошву ботинка с характерными гвоздями. Ботинок был немецким. Вскоре показался и сам хозяин. Странным образом искореженное тело — осколки ребер вылезли из грудой клетки, конечности согнуты под немыслимыми углами.

– Да, это же пропавшие связисты, - удивленно присвистнул егерь, вспоминая недавнюю кутерьму с их исчезновением.
– Вот, значит, куда их забросило! Оружия, значит, нет! Что?!

Сразу же под телом торчал деревянный приклад. Извлеченный карабин выглядел совершенно исправным и было не понятно, почему его не забрали партизаны.

– Кранке!
– приглушенным голосом позвал он напарника.
– Кранке! Куда, черт тебя дери ты спрятался? Здесь двое наших! Связисты! Оба мертвы, оружие при них... Слышишь?! Разворачивая свой аппарат и вызывай кавалерию! Одни мы здесь не справимся.

Ответа не было. Сдавленно чертыхаясь, Фриц полез наверх. Как назло автомат все время цеплялся за какие-то корешки и никак не хотел следовать за своим хозяином. Наконец, лямка соскочила и он вылез наружу.

– Где ты там, эльзаская задница?!
– выдохнул он, переваливаясь через край.
– Решил пошутить, да? Ну?!

Солдата нигде не было. О его присутствии говорила лишь примятая трава, распакованная рация и опрокинутый пулемет.

– Как-то не вовремя ты решил отлить, идиот!
– с раздражением проговорил Фриц, направляясь к ближайшим кустам.
– Я тебе оторву твою чертову бошку и засуну её в ...!

Прямо перед внезапно заткнувшимся егерем показались коротковатые ноги, медленно исчезавшие в кустах. Перепачканные в глинистой земле ботинки оставляли в зеленоватом мху небольшие бороздки.

– О! Черт! …!
– автомат, секунду назад болтавшийся за спиной, словно сам прыгнул ему в руки и затрясся огнем.
– Черт!

Густой кустарник, поливаемый свинцом с нескольких метров, редел на глазах. Тоненькие кустики превращались в щепки, разлетавшиеся в разные стороны. С противным чавканьем пули попадали в лежащего солдата, заставляя его дергаться как припадочного. Палец снова и снова нажимал на курок, но автомат молчал. Магазин был пуст.

– Сейчас, я с тобой познакомлюсь поближе, - нервно улыбаясь, раздвигал оставшиеся кусты Фриц.
– Где же ты?

Он нисколько не сомневался, что пули попали точно в цель и где-то совсем рядом валяется беззащитная добыча.

– Где же ты, дружок?
– бормотал он, вглядываясь в кусты.
– Папаша Фриц тебя не обидит... Он вообще никого не обижает. Ха-ха-ха!

Фриц, действительно, никого не обижал. Правда, понимал это он совершенно по своему! «Я никого не обижаю, - с этой фразы у него начинался почти любой разговор.
– Я почти ангел!
– после вполне искренней улыбки интеллигентного человека он продолжал.
– Ведь обидеть — это причинить зло человеку, который ни в чем не виновен. Так ведь?!
– как правило, с этим утверждением все соглашались.
– А у нас ведь нет невиновных! Все мы в чем-то виновны. Так ведь, Курт?! Кто-то виновен в том, что в детстве воровал леденцы из бабушкиного комода... Это был точно ты, Курт! Ха-ха-ха! Ну, а кто-то проштрафился гораздо сильнее... Поэтому, все мы в чем-то виновны! Вот видите, я никого не обижаю! Я просто воздаю людям именно то, что они заслуживают».

– Иди ко мне, - с щелчком на свое место влез новый магазин.
– Мы поиграем.

Вот показалась спина Кранке с растопыренными руками. На его шее блестел какой-то влажный шнурок, крепко стягивавший зону воротника. Из под плеча торчал еще один, более толстый. Оба они уходили в сторону громадного дуба, ствол которого виднелся в густом кустарнике.

– На удавочку, значит, взяли, - с некоторым удовлетворением от созерцания хорошо исполненной работы, прошептал Фриц.
– Хорошо сработали. Даже пикнуть не успел. Ну, ничего, я и не таких ломал... Иди ко мне, дружок! Ты где-то здесь. Папашу Фрица, не проведешь. Я тебя нюхом чую! А-а-а-а-а-а!

Крик Фрица оказался на удивление тонким и женоподобным. От такого массивного и мужественного на лицо солдата можно было ожидать совершенно иного, например, такого зверского, буквально парализующего на месте, вопля или какого-нибудь яростного рыка, от которого просто падаешь в обморок.

– А-а-а-а-а-а!
– непрерывный тонкий вопль продолжал звучать, наполняя лес жутким страхом и вонью.
– А-а-а-а-а-а!

Все новые и новые, пахнущие землей и влагой, жгуты рвались из под его ног. Казалось, егерь попал в зыбучие пески, с жадным чавканьем поедающие его ноги. Гибкие путы за считанные мгновение оплели его тело и быстро потащили под землю, где любой биомассе можно было найти применение.

12

Его возможности непрерывно росли и эта скорость не просто поражала воображение, а более того, пугала его. Андрей не успевал осознавать то, что с ним происходит. Каждая секунда, каждая минута, новый день или наступающая ночь приносили с собой умопомрачительные открытия.

Корневая система дуба разрасталась бешеными темпами, завоевывая все новое и новое пространство. Гибкие тросы, которые ощущались им уже как неотъемлемые, прорывали за день десятки длинных извилистых ходов, превращая окружающее пространство в рыхлую массу. Еще недавно твердая и похожая на скалу земля стала мягкой как пух, а покрывающие ее листья, обломки веток, желуди рассыпались равномерно по всей поверхности.