13

Лесная поляна. Слегка тлеющие угля. Пепел белым налетом покрывал разгоравшиеся огоньки. Люди сидели вокруг костра и молчали. Давно небритые лица, впалые щеки, кое-как перевязанные раны. Старшина Голованко молчал вместе со всеми. Где-то на заднем фоне, недалеко от командирской палатки, возвышался вяз, искривленным стволом напоминавший сказочные чащобы.

– Ну и что, хлопцы?
– наконец, подал голос командир.
– Вы все слышали. Что об этом кумекаете?

Ответом ему вновь было молчание. Партизаны, даже пройдя страшные испытания — тяжесть плена, потерю своих товарищей, по-прежнему, оставались людьми своего времени. Им с детства вдалбливали, что окружающий их мир совершенно прост и понятен и не претендует на какую-то сказочность и мифичность. Многочисленные лозунги, антицерковные кампании последовательно вытравливали из сознания последние остатки веры во что-то нерациональное и необычное. Сотни газетных статей, многотомные книжные серии, яркие плакаты, важные выступления седых профессоров твердили о том же, заставляя человека, еще вчера исполнявшего церковные обряды и прикармливавшего домового за печкой, поверить во всемогущество науки. Разве может обычный человек, лишенный каких-либо иных источников информации, сопротивляться столь яростному напору. Нет! Его сознание, особенно сознание молодежи, впитывает все это с яростью кутенка, сосущего свою мать, с неутомимостью арабского скакуна, оставляющего за собой сотни километров безводной степи.

– Что молчите?
– вздохнул старшина, вновь пытаясь добиться от своих товарищей какого-нибудь ответа.
– Языки отсохли что-ли?

Что могли ответить эти люди, в считанные мгновение осознавшие ошибочность своих жизненных представлений? Их картина мира, основанная на разуме, всемогуществе науки, обрушилась как соломенный домик самонадеянного поросенка от слабого дуновения волка. Стоявшее за их спинами дерево и осторожно тянувшее свои ветки к тлеющему огоньку, до сих пор заставляло их поеживаться и время от времени с дрожью оглядываться назад.

– Д-а-а-а-а-а, - вслед за командиром утвердительно вздохнуло дерево и непринужденно потянулось своим стволом.
– Не бойтесь меня, люди, - искривленный ствол немного вытянулся и сразу же с хрустом вернулся на место.
– Болит... Все затекло, - виновато, словно в оправдание пробормотал Вяз.
– Ну это пройдет.

– Затекло?
– вдруг подал голос один из бойцов, сидевший почти у самого дерева.
– Так, встань и пройдись немного...

Несмотря на всеобщее молчание шутка была сразу же оценена. Смех на некоторое время разрядил обстановку и разу же посыпались вопросы.

– Братки, ведь точно говорит?!
– удивленно восклицал кто-то из раненых, приподнимаясь на локтях.
– А рот то где у тебя милок? Ха-ха-ха-ха!

– Эх, земеля, нашел чего спросить, - махнул на него рукой еще один неходячий.
– Такой шанс может один раз в жизнь бывает! Вы посмотрите на него! Да, ниже! Во! Видали?! Вот это я понимаю агрегат! Да, если бы у меня такой был...

Все заинтересованно умолкли и уставились на то самое место, про которое шел разговор.

– Ого-го!
– протянул старшина с усмешкой.
– Действительно, штукенция!

– Не надо завидовать, - заскрипел своей корой Андрей.
– Все что висит на мне это мое! Ха-ха-ха-ха!

Все. Лед тронулся! Тот холодок недоверия и страха, который царил между ними, незаметно исчез под напором шуток и дружеского смеха. «Вот, я снова среди людей, - с удовлетворением подумал Андрей, осторожно втягивая корешок в сторону костра.
– Как же мне этого не хватало. Боже, как же это хорошо...». Это было странное зрелище! Гурьба оборванных и изможденных людей, громко ржали, словно и не было никакой войны, словно и не было никакой смерти.

– Ладно, хватит, хлопцы, - старшина прекратил веселье, строго посмотрев на товарищей.
– Пора серьезно поговорить. Дело не ждет! Что делать будет? Кто, что думает? И, вообще, как нам звать-величать нашего нового друга?

– А чё думать-то?
– вскочил с места Серега в лихо заломленной кубанке.
– Это же сила! Силища! Это же он егерей пощипал! Вы бы видели, что он там делал. Как детей! Они орали, визжали...

– Верно!
– поддакнул его сосед, все это время подкладывавший в костер сучья.
– Хватит, как крысы прятаться! Оружие есть, подмога есть, - с этими словами он легонько хлопнул по вязу.
– Давно у меня уже руки чешутся на один гарнизон, где полицая засели... Вот бы вдарить по ним! В землю втоптать!

– Угомонись, Петро, - усадил его старшина.
– Все хотят воевать с врагом и мы будем его бить. Будем так бить, что только сопли кровавые будут летать! Среди нас нет трусов и любой, я повторяю любой, готов хоть сейчас отдать свою жизнь за Родину!

Блестящими от возбуждения глазами он прошелся по партизанам.

– Но воевать надо с умом, - на пол тона ниже продолжил командир.
– Это вам не в песочнице играть. Ученые уже! Знаем, как пехота в землю ложиться и кровушкой своей поливает нашу землицу от безмозглых командиров! Думать треба! Хорошо думать, иначе смерть!