– В комендатуру! Быстрее!
– закричал майор, толкая вперед профессора.
– Там телефон! Генерала фон Гейера! Быстрее!

– А-а-а-а-а!
– подскользнулся и упал второй солдат, через мгновение исчезнувший в темноте подвала.
– А-а-а-а!
– раздавалось его булькание.

65

Разведчик сидел возле костра и с меланхоличным видом смотрел на переливающиеся сполохи огня.

– Вот так и мы, - еле слышно бормотал он.
– Все разные, а сгораем и становимся одним пламенем... Ну, наконец-то! Я уж подумал чего!
– со стороны оврага медленно шел якут.
– Что так долго? Давай рассказывай. С кем он там встречался?

Якут сел как и всегда, скрестив ноги. Невозмутимо вытащил свою неизменную трубку и выбив искру, закурил. Все это он проделал молча, без единой эмоции на своем словно вырубленном из дерева лице.

– Рядовой Тургунбаев, встать!
– прошил, не выдержав, Игорь.- Встать и доложить по всей форме!

Тот лишь раскрыл чуть по шире свои щелки-глаза и тихо проговорил:

– Все, командир, нет больше рядового Тургунбаева... Он был там, в другом мире... Великая Аал Луук Мае призвала меня служить ей.

Слово «охренеть» крайне слабо характеризовала состояние разведчика, в которое он впал после таких слов. У него просто в голове не укладывалось, что Абай, старина Абай, которого даже облезлые обозные собаки не признавали за серьезного противника, решил дезертировать...

– Абай, ты что? Абай, ты пьяный что-ли?
– с надеждой в голосе спросил он, пытаясь хоть учуять запах алкоголя.
– Это старшина чем-то напоил?

Пожалуй, только это могло все объяснить. Зная сладость якута к алкоголю, капитан решил, что Абая кто-то напоил и тем самым спокойно вывел из игры.

– Нету больше Абая Тургунбаева, - вновь подал голос тот, выдыхая густо и едкий дым.
– Перед тобой, командир, Элей Боотур!
– голос вечно индифферентного мужичка с ноготок заметно окреп.
– Я Элей Боотур — защитник Великого Леса!

Такого бреда капитан слушать больше не мог и с размаху двинул ему в челюсть. У него, бывшего чемпиона по боксу в среднем весе среди юниоров Ленинграда, удар был поставлен что надо. Если уж попадет, то сразу можно было выносить.

– О! Падла!
– кулак словно и кирпич ударился; судя по хрусту с кистью на время можно было по прощаться.
– Что там у тебя?

– Не надо, командир, даже не пытайся, - твердо проговорил Абай, качай головой.
– Ты не справишься со мной! Аал Луук Мае наделила меня силой! Теперь я Элей Боотур, сметающий врагов в славу Великого Леса.

– Что здесь такое твориться? Что с тобой сделали, Абай?
– шипел от боли капитан, поворачиваясь на бог, чтобы освободить кобуру.
– Это Голованко? Да?! Отвечай, старый кусок дерьма, когда тебя спрашивает твой командир!

Кобуру он уже давно держал расстегнутой. Оставалось только левой рукой достать пистолет и расставить все точки над «и».

– Тебе же говорят, не спеши, разведка, - в кобуру вцепилась чья-то рука.
– Сейчас тебе все объяснят... Что вы все какие, чуть что, так сразу за пистолет хвататься? А?

Ненавидящий взгляд наткнулся на присевшего рядом старшину.

– Не надо, не надо, - вновь проговорил Абай, садясь чуть ближе.
– Старшина все расскажет, старшина все знает...

– У тебя ведь много вопросов, Игорь?
– при свете костра Голованко выглядел столетним стариком, который чудом доживает свои последние годы.
– Думаешь, мы от тебя что-то скрываем... Да-да! Скрываем! Но, поверь мне, плохое это знание. По нем, лучше бы тебе этого и не знать... Что не согласен? По глазам вижу, что не согласен! Ведь свои же шлепнут, если что прознается. Понимаешь, какие тут вещи замешаны?

Капитан набычился.

– Не тебе решать, кто и что должен знать, - пробурчал он, продолжая баюкать поврежденную руку.
– А ты, гад, под трибунал пойдешь!
– бросил он в сторону приумолкнувшего Абай.
– Говори, что хотел или идите оба к черту!

Старшина устало вздохнул и разве руками,словно говоря, что предупреждал.

– Ты искал, почему немцы так интересуются этим районом? Тогда вот в чем дело! Абай, покажи!
– длинный потертый плащ явно с чужого плеча распахнулся.
– Смотри, вот оно...

Ничего не понимающий, Игорь наклонился вперед. Костер уже догорал и было сложно что-то разглядеть в его свете.

– Повернись-ка к свету, - буркнул он якуту.
– Ни черта не видно!