– Как ты намерен поступить с Филотой, царь? – спросил Полиперхонт.

Александр мрачно взглянул на него, но ничего не ответил. Молчал он долго, потом сказал:

– Оставьте меня. Пусть войдёт Анфея.

– Разумно ли... – забеспокоился Кен.

– Оставьте меня все! – повысил голос Александр.

Стратеги и Эвмен повиновались. Едва они удалились, в шатёр вошла Анхнофрет. В руках она держала развёрнутый папирус.

– Радуйся, великий царь, живи вечно!

– Радуйся и ты, Ядовитый Цветок. С чем ты пришла?

Он прежде не называл её так. У внешних уголков глаз Анхнофрет на мгновение проявились морщинки, но сразу же разгладились. Она хорошо владела собой.

– Я хочу показать тебе кое-что, царь. Нечто важное.

– Вот как? А стоит ли мне брать в руки этот папирус? Я слышал, бывали случаи, когда вручение тобой неких грамот финикийским царям и вельможам плохо отражалось на их здоровье.

– Я держу его голыми руками, царь, – спокойно ответила посланница.

– Я вижу. Полагаю и те папирусы ты держала так же, – усмехнулся Александр.

– Ты не веришь мне?

– Почему я должен верить кому-то из египтян, когда они обвиняют меня в вероломном нападении и удерживают главного свидетеля, не давая мне допросить его?

– Свидетеля? – подняла бровь Анхнофрет.

– Свидетеля, Анфея, именно свидетеля. Вы слишком заигрались в стражей и судей. Считаете, что вольны по своему усмотрению устранять "нечестивых" царей, если те выступают против вашего "справедливого миропорядка" Маат? Вы вправе решать, кто праведен, а кто нечестив? Довольно кормить меня этими баснями!

Анхнофрет умела держать удар, ни один мускул более не дрогнул на её лице, но и высокомерной маски царь не видел. Посланница говорила негромко, смотрела, чуть склонив голову набок, спокойно и мягко. Нежно.

Александр, сбитый с толку этим взглядом, нахмурился. Никогда прежде женщины не смотрели на него так. Даже любовницы. Даже родная мать. Только одна была способна на такой взгляд – Ланика, сестра Клита Чёрного. Кормилица.

"Вот змея!"

Пауза затягивалась.

– Что же ты молчишь?

– Я не желаю навредить тебе, великий царь. Я пришла, чтобы погасить пламя войны, а не раздувать его сильнее. Прошу тебя, призови Итту-Бела, он знает наши письмена.

– Разве в этом есть необходимость? Ты сама можешь прочитать.

– Ты готов поверить мне? Предупреждаю, то, что написано в этом свитке, может показаться тебе невероятным.

– Читай.

Анхнофрет кивнула и, прежде чем опустить глаза к папирусу произнесла:

– Здесь написано о событиях, произошедших около семидесяти лет назад, в царствование Избавителя Йахумосе.

Она начала читать. Александр слушал, не перебивая. Меж его бровями пролегла глубокая складка.

Анхнофрет закончила чтение и подняла глаза на царя. Он молчал. Долго молчал. Потом громко позвал:

– Селевк!

Телохранитель заглянул в шатёр.

– Позови Неарха, Эвмена и его поверенного.

Критянин и кардиец вошли сразу, судя по всему, тёрлись поблизости. Через несколько минут вошёл и Итту-Бел, почтительно склонившись перед царём.

– Итту-Бел, возьми этот папирус и прочитай его вслух.

Финикиец повиновался.

Царь следил за реакцией Неарха и Эвмена. Первый не пытался скрыть удивление, второй проявил больше сдержанности, но все же многозначительно покачал головой.

– Неарх, ты упоминал, что ныне Аргосом правит Данай.

– Да, царь.

– Признаться, я пропустил это мимо ушей, не до того было. Неарх, что ты думаешь об этом? – царь кивнул на папирус в руках Дракона.

Критянин пожал плечами.

– Даже не знаю, что сказать. Тут говорится о некоем Дане и его брате Какаро. Действительно, у царя Аргоса был брат с таким именем.

– Ты ведь видел Даная лично?

– Да царь, а с его внуком Абантом даже говорил.

– Он жив?! – не сдержала удивления Анхнофрет.

– Да, хотя уже впал в маразм, – ответил Неарх.

– Подумать только, человек, который видел самого Избавителя, говорил с ним... – пробормотала потрясённая посланница, – в Та-Кем уже не осталось живых свидетелей тех дней...

– С нами есть человек, который хорошо знает Даная и его брата, он может многое рассказать. Это ахеец Этеокл. Он отправился с нами, как посол Аргоса. Филота держал его при себе, и он чудом спасся при гибели "Талоса".