Вдруг Вику осенило. Ведь у этих двоих несчастных детей есть соответственно отец и мать! Которые преспокойно дышат свежим воздухом и занимаются разнузданным сексом в райских условиях бывшего санатория “Картонажник”. В воображении Вики мгновенно воздвигся главный корпус с грудастыми мозаичными пловчихами и его верхние окна, розово и ослепительно озаренные закатом. И шумят кругом бархатные черные ели, и пахнет смолкой, и можно на полянах найти те прелестные желтые цветы, которые Вика считала подснежниками, а Римма Васильевна из кишечного домика назвала как-то по-другому… Стоит ли думать теперь о любви и Пашке? Ведь если Очкастый и его громилы идут по следу и хотят убить, а она, Вика, стоит в чужой прихожей и не знает, что делать… Она нашептывала себе жалостные слова, но в душе бестрепетно решила разметать любовное гнездышко Пашки. Эпоха секс-туризма сегодня же в “Картонажнике” закончится с появлением двух неприкаянных малюток. Антона тоже надо обязательно отправить к мамочке! Пусть отныне спортсервисовские любовники воспитывают потомство, а Вика отправится ночевать хотя бы к Жанне, сварливая мама, которой все же предпочтительней бесноватого Галкиного мужа. Хорошо, что детишки побудут на свежем воздухе. Ради этого и занятия в школе не грех пропустить, все равно майские праздники на носу. Вот решение всех проблем?

Вика быстро нацарапала записку для Гузынина. Может, ему и понравится вывоз Антона в санаторий – тем лучше! Будет знать, как подбрасывать ребенка малознакомым людям. Бабушка Шемшуриных приняла записку и охотно рассталась с Антоном: этот ребенок проявил слишком жадный интерес ко всевозможным хрупким и бьющимся предметам, украшавшим быт семьи.

– Ничего не могу сказать, мальчик очень спокойный, но пока он у меня сидит, я места себе не нахожу, – призналась бабушка Шемшуриных. – Пепельница, которую он разбил, такая была хорошая, больше тридцати лет стояла. Подсвечник со слонами, хоть и не так давно купленный, тоже отличный был. Про подсвечник мы не сразу и узнали: мальчик ваш его кокнул, когда я отвернулась, да так ловко снова сложил, что поломку мы тогда только заметили, когда стали собираться к Игруновым. Думали, что бы им подарить, и решили этот подсвечник, а он возьми и развались прямо у дочери в руках на девять кусков. Тут Кристинка призналась, что подсвечник мальчик ваш грохнул. И ведь отец его человек такой серьезный, в летах, а ребенок вышел пакостливый. В мать, наверное?

– Точно, в мать! – подтвердила Вика.

– И сколько же этот, в очках, вам за мальчика платит? И как? За час или сразу за вечер? Говорят, это сейчас выгодное дело, особенно женщины с языком хорошо зарабатывают. Конечно, состоятельные люди могут такое себе позволить – гувернантка и присмотрит, и языку английскому тут же выучит, прямо как у Тургенева описано, в “Муму”, кажется.

– Нет, что вы! – замахала руками Вика. – Я не нанималась учить этого мальчика! Так, дружеская услуга…

– Ах, боже мой, понимаю! Его мать, наверное, больна? И что у нее такое?

– Какой-то сдвиг на почве секса.

Бабушка Шемшуриных испуганно вздрогнула и побежала вручить Антону, уже одетому и выдворенному на лестницу, его неизбежный пакет чесночных чипсов.

– Как ты можешь, Антон, есть такую гадость? – поморщилась Вика, тоже выходя на лестничную площадку и направляясь к своей квартире. К ее удивлению, Антон не стал спорить:

– Да, не особенно вкусно. Зато на пакете сбоку бэтмен нарисован – вот видите, здесь, в уголке. Маленький такой, с рожками.

– И стоит из-за этих рожек давиться всякой мурой?

– Конечно, стоит, – убежденно ответил Антон. Он повернулся к бабушке Шемшуриных:

– До свидания, Евгения Станиславовна.

– Ты зачем у этой бабушки разные ценные вещи бьешь? – строго спросила Вика юного Гузынина, когда отпирала дверь собственной квартиры.

– Я не нарочно! Просто вещи очень скользкие.

– А берешь зачем?

– Мне скучно с девчонками. Они глупые.

– Он сам, мама, такой дурак, – деловито доложила Анютка. – Он даже пишет Е не в ту сторону!

– Когда как. Бывает, и в ту. А я у тебя видел в тетради настоящую двойку.

– Двойку? По математике? – с угрозой спросила Вика. Анютка запрыгала и заверещала, гоняя эхо по гулкому лестничному колодцу:

– Мамочка! Это за классную! Это не считается! Это в журнал не идет!

– Стыдобушка! – осуждающе вздохнула Вика. – Я-то думала, что у нас все в порядке и решила отвезти тебя в дивное место, на природу. Там лес, подснежники цветут и живет чудесная собачка Джинджер. Теперь не знаю, что делать, стоит ли…

Анютка разревелась душераздирающе и притворно, а Антон весомо объявил:

– У меня двоек нет.

– Ну, что же, раз Антон вполне умный и хороший мальчик, нам можно ехать туда, где цветут подснежники.

Вика была очень довольна своей нравоучительной выдумкой, но Анютка тут же прервала свои вопли и торжествующе сказала:

– Это он хороший? Какой же он хороший? Он у Шемшуриных подсвечник и пепельницу разбил. А сегодня оторвал от торшера шнурок с бобошкой. Торшер теперь не зажигается. А шнурок он в унитаз смыл. Евгения Станиславовна еще про это не знает, не заметила.

Вика долго придумывала, как бы теперь вывернуться, сохранив лицо и не смазав воспитательного смысла ситуации.

– Хорошо! Раз вы оба не слишком хорошие, – наконец сказала она, – то мы все-таки поедем, но совсем в другое место. Не видать вам подснежников, ни собачек. Отправимся в дремучий темный лес. Там полно диких зверей. Они дико воют по ночам. А еще в самой чаще рыщут-свищут разбойники. В таком-то лесу и набираются ума дети, которые получают двойки и обрывают шнурки.

– Сейчас разбойников нет, вам наврали, – спокойно уточнил Антон. – Наверное, там свищут преступные группировки. Такие бывают. И еще есть братки. И еще бандиты.