Выйдя от околоточного на улицу, Василий Михайлович подумал, что слова словами, а не грех проверить: присутствовал ли Иван Нартов четвёртого апреля на занятиях в гимназии, благо, что Вторая гимназия находилась почти по дороге в сыскное отделение на Казанской улице.

В гимназии пришлось потратить некоторое время на хождение из одного начальственного кабинета в другой, пока инспектор по всемилостивому разрешению попечителя соизволил поведать, что Иван, ученик второго года обучения седьмого класса, сын статского советника Нартова, 4 апреля отсутствовал на занятиях. О чем направлена соответствующая телеграмма на адрес господ Нартовых.

Штабс—капитан возвращался в сыскное отделение в крайне озадаченном виде, заданий добавилось, предстояло узнать, как и где провёл день, в который совершено убийство, бывший приятель Сергея Мякотина Иван. Конечно, все выяснится, но не хотелось терять времени на новые опросы, хождения, встречи. Надо же, а ведь чуть было не поверил этому юноше, так искренне говорившему с такой убеждённостью.

Служба она и есть служба, не смотря ни на что, надо же все—таки докопаться до, порой не очень приятной, истины, как с этим мальчишкой, который, видимо, что—то скрывает, может быть, относящееся к делу, а может быть, и нет.

Штабс—капитан перед дверью на миг остановился, вздохнул полной грудью и вошёл в открытую дверь сыскного отделения.

Путилин стоял у окна, даже не обернулся, когда кто—то открыл дверь и произнёс:

– Иван Дмитрич, позволите?

Голос Жукова ни с каким не спутать.

– Входи, путешественник. Присаживайся, – начальник сыскной полиции продолжал смотреть в окно, внизу по мостовой ходил полицейский, приставленный для наведения порядка, ежели что произойдёт. Сабля болталась сбоку и, прохаживаясь по тротуару, служивый придерживал её рукой. – Что, Михаил Силантьич, – не дал вымолвить ни слова Жукову, сказал Путилин, – впустую съездил?

– Совершенно верно, впустую.

– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.

– Верно, Иван Дмитрич.

– Наверное, кассир сказал, что видел только одного гимназиста в лицо и то не запомнил его. Так?

– Так.

– А было их трое. Так?

– Так.

– Вот видишь. Значит, не зря ты посетил Стрельну.

– Но…

– Нет, Миша, ты узнал, что их было трое в гимназической форме.

– Но вы же сами об этом знали? – С досадой пробурчал Жуков.

– Догадки, мил—друг, должны быть подтверждены, иначе они и остаются только догадками.

Путилин продолжал стоять у окна, боясь сделать шаг, чтобы помощник не заметил хромоты. Колено продолжало ныть изнутри, словно кто—то выворачивает сустав наружу. Превозмогая боль, на негнущихся ногах прошёл к столу и с улыбкой на обескровленных губах сел в излюбленное кресло. Вроде бы отлегло.

– Все у нас как—то зыбко, – пододвинул очередной циркуляр ближе к себе, – нет ничего, что смогло бы подвигнуть нас на дальнейшее расследование, боюсь, снова окажемся, в тупике, – сжал губы.

– А что Орлов и Соловьёв?

– Тоже пусто, вот только, – и Иван Дмитриевич рассказал о том, чем завершились поиски чиновников по поручениям, – Иван Нартов вызывает подозрения, но думаю, в конечном итоге окажется, что почувствовал себя юноша взрослым и посетил какую—нибудь из доступных мадмуазелей, чтобы хвастать перед приятелями победой.

– А если…

– Может, конечно, и если… – Путилин смотрел в циркуляр, но буквы выплясывали на бумаге танец, – вот думаю, что тот в тёмном пальто вызывает определённые подозрения. Займись, Миша, и ты им.

– Им же штабс—капитан занимается?

– Видишь ли, Миша, хоть вы и агенты сыскной полиции, но каждый из вас, как и я сам, ведем дело по своему, каждый задаёт те вопросы, что считает нужным, поэтому вы с Василием Михайловичем дополните друг дружку и непременно найдёте молодого человека, не думаю, чтобы это было очень затруднительно для вас.

– Хорошо. Говорите, Сергиевская улица, дом господина Ромолова?

– Именно так, Миша.

– Разрешите, – Жуков поднялся, поправляя форменный китель, – выполнять?

– Миша, я уже думал, что ты начал.

Путилин отодвинул на край стола циркуляр, очередная пустая бумажка. Чиновники горазды делать вид, что заняты важными государственными делами. Была бы моя воля, разошёлся в мыслях начальник сыскного полиции, провёл рукой по лицу, что это я? Каждый служит, как может, на то она и служба, и не сдержался, ухмыльнувшись.

– Иван Дмитриевич, – после дробного громкого стука предстал перед Путилиным в проёме двери дежурный чиновник, – к вам рвётся коллежский асессор Седков, говорит с наиважнейшим делом.