конец я так вымоталась, что песню с Костей пела, едва не падая от усталости.

Словно заметив мое состояние, Костя в какой-то момент нежно подхватил меня за

талию, и теперь мы пели практически в обнимку, щека к щеке. И ведь нельзя

вырваться или огреть чем-нибудь тяжелым. Ну Костик. Ну зараза.

На последних аккордах ловлю взгляд Максима Георгиевича и цепенею: глаза

директора - странно сощуренные и настороженные - не отрываясь, наблюдали за

нами. Он следил за каждым нашим движением и не мог не заметить, с какой

бережностью Костя держал меня в своих объятиях, как дрожала его рука, когда он

убирал непослушный локон с моего лица. Черт. Ну и что все это значит? Он

ревнует? В самом деле?

Ну и плевать! Он мне не муж. И не возлюбленный. И нечего тут Отелло

изображать! Моя личная жизнь его вообще не касается. Мало ли кто оказывает

мне знаки внимания. Какое ему дело до этого? И да, играть чувствами подростка

низко, но не я первая начала.

Действительно не понимаю, что на меня тогда нашло. Но дальше я действовала

вопреки всем своим принципам, на зло - всему миру.

Я вздернула голову, гордо встретила взгляд Максима Георгиевича и,

повернувшись к Косте, улыбнулась ему, взяла за руку. Глаза Кости расширились.

Взгляд его медленно опустился на мои губы. Мы коротко поклонились и,

провожаемые громкими овациями, прошли за кулисы.

Я резко выдохнула, попыталась освободить руку, но Костя не отпускал. Он затащил

меня в какую-то каморку и, едва я повернулась к нему, чтобы узнать в чем дело,

как оказалась прижатой к стене. Губы его неумолимо приближались. Я

вскрикнула, уперлась в него кулаками и сделала попытку оттолкнуть, но желание

удесятерило силы молодого человека.

– Костя, черт возьми!
– я уже не заботилась о приличиях.
– Ты соображаешь, что

делаешь?! Я учитель, а ты подросток. Чуешь разницу? По сравнению с тобой я

тетка старая. Отпусти меня. И мы забудем о случившемся, словно ничего и не

было.

– Я люблю вас, Александра Юрьевна, - отстранившись, твердо произнес он.
– Какой

к черту возраст?

Он говорил вполне осознанно. Я даже призадумалась.

– Есть одно "но", дружок.
– Я демонстративно вздохнула.
– Я люблю другого.

– Вы замужем?
– удивился Костя.

– Я помолвлена. И очень люблю своего жениха. А свадьба - лишь вопрос времени.

Костя сделал шаг назад.

– Простите меня. Я думал, что...
– Он умолк, виновато опустив голову.

– Нет, это ты прости меня. Я вселила в тебя надежду, когда... в общем, мы оба были

не правы. Давай забудем об этом и постараемся жить дальше. Хорошо?

Он кивнул и открыл дверь, пропуская меня вперед.

Мир сошел с ума!

Или я чего-то не понимаю?

Всего один день - и столько неприятностей!

И вот опять! Не успела я выйти из чертовой каморки, как передо мной предстал

Максим Георгиевич - собственной персоной. При виде меня директор сглотнул,

черты его разгладились, в голубых глазах я прочла облегчение.

– Александра Юрьевна...
– шагнул он мне навстречу.

Но тут из-за моей спины появился Костя. Под тяжелым взглядом Максима

Георгиевича тот стушевался, смущенно опустил глаза. На скулах директора

заходили желваки, ноздри нервно затрепетали.

Но почему? Ведь ничего же не было! Чем я заслужила подобное отношение?

– Вас искала Инна Эдуардовна, Константин. - Голос директора был жестким,

напряженным. Он едва сдерживался.

Когда мы остались вдвоем, он какое-то время пристально наблюдал за мной, затем

развернулся и направился к выходу.

– Максим Георгиевич, - дрожащим голосом позвала я.

Он резко остановился.

– Я...

– Не сейчас, Александра Юрьевна, - сухо произнес он, не оборачиваясь.
– Позвольте

времени расставить все на свои места.

И он ушел. А я стояла, размазывая слезы по щекам, ругая себя за глупую выходку,

которая могла мне стоить столь многого: репутации, работы, ЕГО...

Вечером, под началом Инны Эдуардовны, была устроена дискотека 90-х.

Давно я так не развлекалась. Спустя час в спортзал, где во всю грохотала музыка,