слишком поздно.

Я стремительно поднялась, взбила волосы и с прямой спиной отправилась на

танцпол. Пока шла, ловила на себе завистливые взгляды старшеклассниц. Знали

бы они, как на самом деле относится ко мне директор. Его невозмутимый вид был

красноречивее всяких слов.

Черт! Ну и влипла же я! Надо было дать деру, как только объявили этот чертов

танец. Такую возможность прошляпила!

Но уже поздно кусать локти. Да и разговор с директором неизбежен. Когда-то же

он должен потребовать от меня объяснений? И лучше будет, если это пройдет в

неформальной обстановке.

Максим Георгиевич немного грубовато обхватил меня за талию. Он что, злится? Я

вложила руку в его ладонь и задрожала от одного только прикосновения к горячей

мужской коже.

"Предательская дрожь" - вот оказывается откуда это выражение. Собственное тело

выдавало меня с головой.

– Черт возьми, Александра Юрьевна, - процедил сквозь зубы Максим Георгиевич,

крепче сжимая мою руку.
– Я же не монстр какой-то! У вас вид кролика перед

удавом. Неужели я такой страшный?

Да уж. И как мне теперь выкручиваться? Жаль все-таки, что я не блондинка.

Уродись я оной, и достаточно было бы сделать большие глаза, похлопать

ресницами или надуть губки, чтобы мужчина тут же забыл о своем вопросе. Но я

не блондинка. И отвечать все же придется.

– Вы опять поставили меня в неловкое положение, - проворчала я, решив, что

скрывать свое возмущение бессмысленно, да и надоело, честно говоря.
– Этот ваш

поцелуй... Вы хоть понимаете, чем чревато может быть подобное поведение?

– Вам не понравилось?
– вздернул он брови.

Я посмотрела на него и вдруг расхохоталась. Мой смех неожиданно громко

разлетелся по залу, и я умолкла. Блин. Что теперь о нас подумают? Как мило

молоденькая учительница воркует с директором! Футы, нуты!

– У вас чудный смех, - произнес Максим Георгиевич, склонившись к моему уху.
–

Смейтесь почаще, пожалуйста.

Я немного помолчала. Затем сделав над собой усилие, произнесла:

– Максим Георгиевич, мне хотелось бы поговорить о Косте.

Он напрягся. Я почувствовала, как сжалась в кулак его рука, которой он

поддерживал меня за талию.

– Ваше право, - сухо бросил он, вновь став отстраненным и далеким. И все же я

продолжила:

– Костя ни в чем не виноват. Это я совершила глупость. Я играла его чувствами.

Улыбнулась, взяла за руку, хотя понимала, что... Я видела на репетициях, как он

смотрит на меня, но не придала этому должного значения. Но между нами ничего

не было! Он хотел...

– Простите, - хрипло проговорил Максим Георгиевич, смотря куда-то поверх меня.

– Могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?

Я умолкла, закусив губу.

– Александра Юрьевна, - произнес он уже мягче, - поверьте моему опыту. В таких

ситуациях не может быть виноват кто-то один. Да, своими действиями вы посеяли

надежду в сердце парня. Но и он уже не маленький. И обязан уметь

контролировать свои чувства. Иначе что он за мужчина тогда? Не вините себя. И

давайте забудем о том прецеденте раз и навсегда. Хорошо?

Я кивнула.

– Вы, кажется, были возмущены моим аморальным поведением, - напомнил он,

улыбнувшись.
– И какие, по вашему, оно может иметь последствия?

Хм.

– Например, я могу в вас нечаянно влюбиться, - улыбнулась я и тут же пожалела о

сказанном. Его глаза сузились.

– Да ну?
– усмехнулся он одними губами, внимательно изучая мое лицо.

– Это я вам привела как один из вариантов развития событий. Но знали бы вы,

какие интриги порой плетутся в "будуарах" нашей школы, у вас бы волосы встали

дыбом. Похлеще этой вашей Фронды будет.

– Под "будуарами" вы имели в виду учительскую?
– насмешливо улыбнулся Максим

Георгиевич.

– Ничего смешного!
– возмутилась я.
– Знаете, как это раздражает! Слухи всякие,

шушуканье за спиной... Ужасно отвлекает от работы. А работу свою я люблю.

– Я заметил, - тепло улыбнулся он.