Прижавшись к углу кабины, Студент в полудреме думал об этом странном неприметном пареньке. Надо же, и здесь нашел! Надежно работает… А ведь он наверняка не знает, зачем и кому я понадобился в такую рань… Да и шоферу, молчаливому, хмурому, в неизменно надвинутой на лоб кепке, видать, сообщают лишь адреса: куда приехать, куда отвезти… Мелкая верная прислуга большого подпольного графства.

Мысли невольно перенеслись к самому Графу, мягко интеллигентному и вроде бы доступному, но в то же время загадочному, вызывающему к себе странное уважение, которое делает тебя покорным приверженцем всего, что с ним связано. Он — властелин этого скрытого сообщества. Даже про себя Студент не решался произносить «банда», «шайка», «скоп». Эти слова никак не подходили к облику элегантного Графа, звучали оскорбительно.

В болтовне дядюшки Цана, в иносказаниях Олега иногда пробивалось что-то слегка приоткрывающее завесу. Все было интересно для Студента, но касалось лишь прошлого. О нынешних заботах графства они при нем не говорили, словно этого графства и не существовало.

Попробовал он подступиться к Олегу. Долго блуждал с вопросами вокруг да около, пока не иссякло Олегово терпение.

— Давайте-ка, Студент, прямо. Что вас мучает?

— Прямо? — Это его застало врасплох, но, повздыхав, он все же спросил: — Я никак не могу разобраться, с кем работаю… Кто, например, Граф? «Вор в законе», авторитет, пахан или…

Олег рассмеялся:

— И так, и не так. Эти высокие титулы могут иметь только те, у кого очень большой опыт, кто не раз отбывал наказание… А мы… Да, Граф — большой авторитет, симейский лев, которого не берут стрелы… — Он глянул в окно на кладбищенские надгробия Донского монастыря и неожиданно задал вопрос: — Знаете, кто жил до революции в здании, где мы с вами находимся?

— Нет.

— Монахи. Здесь были братские кельи… Вот мы с Графом и создали новое братство. Далеко не монашеское, основанное на правилах воровских сообществ, но — братство. У нас общаковская касса. Мы помогаем кому надо — и тем, кто в зоне, и тем, кто выходит на волю… Знаете, Советская власть дает человеку, отсидевшему в тюрьме, всего лишь десяток медяков на автобус… Представьте себе, как ему жить на эти медяки?.. А мы выделяем большую помощь, под расписку, конечно…

— Это чтобы он вернул деньги?

— Да нет! — Олег искренне удивился наивности Студента, — Расписка — формальность… Из благодарности человек вернет втрое, впятеро больше… А не вернет, так Бог с ним!..

— Это значит, он примется за старое…

— Чудак вы, Студент! На заводе и за год не заработаешь столько, сколько мы даем…

— Спекулянты, торгаши тоже входят в братство?

— Это не наши люди. Правда, мы с ними живем мирно, если дань платят.

— А милиция вам не страшна?

— У нас с ними неплохие контакты. Вы это сами заметили…

— Значит, законы… — Студент помялся, не зная, как построить вопрос.

Но Олег понял его, неожиданно заговорил с раздражением:

— Какие законы? Ваши или наши? Ваши — это когда мусора сапогами мочат по яйцам, когда в зоне пашешь от солнца до солнца… Волчьи ваши законы… — Он чуть успокоился, продолжил тише: — А наши человечнее, гуманнее… Главный принцип — справедливость. И, пусть вас не удивляет, второй — верность, преданность братству… Оно объединяет гордые, независимые натуры. Они не рвутся к власти и не дрожат перед властителями. У них собственное понятие о чести, о нравственности, гораздо выше, справедливее, чем те, что узаконены обществом. Да-да, вы правы, это воры.

Самая древнейшая профессия на земле. Значительно позже появились проститутки, журналисты… — Олег сжал губы, подумал о чем-то своем, потом заговорил снова: — Воры с первых дней существования общественного стада превратились в санитаров…

— Санитаров? — переспросил Студент.

— Не удивляйтесь. Именно так. Вы слышали споры о волках? Многие справедливо считают, что волк в лесу санитар, лечит, регулирует естественный отбор… Волк убивает только слабых и больных и заставляет все остальное лесное зверье сохранять прекрасный жизненный тонус… Без него от немощи, лени, болезней вымерла бы вся лесная фауна… О нас не спорят, все считают врагами общества, оттого и боятся, травят, как волков… Но никто не задумывается о том, что мы стимулируем прогресс. На нас возложена историей благородная миссия: наказывать тех, кто стремится к несправедливому распределению накопленных ценностей.

Этот случайный разговор слегка развеял туман той таинственности, которая окружала все, что касалось графства.

В другой раз поздним воскресным вечером Студента пригласил на пиво с креветками дядюшка Цан и после четвертой бутылки стал вдруг рассказывать о Графе так восторженно, как, наверное, говорили миссионеры о деяниях святых апостолов послушным и жадным до всяких историй островитянам, готовым принять православие.

Графа воспитала Эльвира Тихоновна, дряхлая, но гордая и не сломленная аристократка. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, она привела в свою большую полуподвальную комнату девятилетнюю сироту Катеньку, внучку недавно умершей подруги. Так и жили они втроем, тяжело, голодно, на редкие заработки «тети Эльвиры», которая давала уроки английского и французского языка «тупым советским боссам». Детей любила, холила, все время упрямо повторяла:

— Мои очаровательные дети, вы будете у меня самыми образованными в этой варварской стране.

Тетя пригласила к себе четверых давних, стареньких приятелей. Они с увлечением составили программу обучения детей и с таким же увлечением начали заниматься с ними. Тетя давала уроки английского, бывший тайный советник — немецкого языка, географии и астрономии, бывший директор гимназии — физики и математики, бывший приват-доцент Московского университета — философии, истории, риторики и логики, отлученный от церковных дел священнослужитель — богословия.