Шрифт:
— Бета у вас? — прервал его Сергей.
— Не беспокойтесь о ней. У нас, сидим, пьем чай, мило беседуем… Хотели вам позвонить, но передумали. Вы поймите нас: противно и оскорбительно говорить с любимым человеком по телефону, который прослушивается официальными органами… Приезжайте-ка лучше вы к нам. Славно посидим вчетвером за самоваром… Да, захватите с собой те тетрадки из сундучка, будьте любезны. Если вас не затруднит, конечно. Это роковые тетрадочки, скажу я вам. Они могут даровать славу и казнить смертельно…
Сергей сжался, казалось, в последнем, отчаянном усилии, пытаясь укротить рвущийся наружу гнев. Невыносим был этот омерзительно ’ мертвый голос, эта улыбка, опять повисшая на лице Немого, теперь уже злорадная, все предвидящая…
— Передайте ей трубку, пожалуйста…
— Конечно, конечно… Веточка, милая, тебя…
Болью пронзили его услышанные слова:
— Сереженька, милый, я…
И тут же прервал их, вторгся масляно-ледяной речитатив Графа:
— Мы все вас ждем, уважаемый Сергей Андреевич. С тетрадями. Кстати, где они, у вас дома?
— Нет. Со мной.
— С вами… Странно… Но я вам верю…
И короткие гудки прервали связь своей оскорбительной монотонностью.
Немой привстал, все так же злорадно улыбаясь:
— Идем?
— Да.
— Сначала покажите…
Сергей откинул полу пиджака, продемонстрировал выступающие на треть из кармана тетради.
— Чудненько… Идем! — К Немому вернулась прежняя доброжелательность.
Они вышли на лестничную площадку. Дед захлопнул дверь и стал спускаться вниз по ступеням. «Надеюсь, увидят ребята, не пустят нас», — подумал Сергей о тех, кто сидел в машине.
Но дед все предусмотрел… Он открыл ключом дверь квартиры первого этажа, прошел через крохотную прихожую в кухню и растворил окно.
— Лезьте первым, — сказал он тихо. — А мильтоновский тырхун с вертуном [70] пусть стоит, где стоял…
Сергей выпрыгнул из окна на зловонную мусорную кучу и двинулся, подталкиваемый дедом, меж двух кирпичных заборов во двор соседнего дома.
Путь продумал дед скрытный. Дворами, подъездами, узкими переулочками… Минут пять они сидели под лестницей какого-то старого дома: дед прислушивался, не идет ли кто следом, потом за трухлявым забором выкурили по сигарете. Наконец, пройдя вдоль стены многоэтажного дома к неприметной скамеечке, сели.
70
Т ы р х у н с вертуном — машина с водителем.
Дед заявил деловито:
— Рано пришли… Подождем… Надо, чтоб стемнело…
Сергей ни о чем не расспрашивал его, зная, что не получит нужного ответа.
Когда сумерки заползли во двор, а в окнах начали зажигаться огни, дед привстал, еще раз огляделся, медленно вертя головой, и толкнул Сергея.
— Пора… Тут рядом…
Но «рядом» оказалось совсем не то, что предполагал Сергей. Их ждали красные «Жигули». Дед произнес коротко, неожиданно твердо:
— Влезай!
За рулем спиной к Сергею неподвижно сидел человек. Видны были его прилизанные волосы да непомерно длинные уши.
— С Богом! Трогай! — теперь уже приказал дед.
Машина стала медленно выруливать к раскрытым воротам. Ветвистыми московскими улицами добрались до Белорусского вокзала и выехали на Ленинградский проспект. Миновали Сокол, помчались к Химкам, но неожиданно за мостом через Москву-реку машина свернула направо. Долго виляла по узким ухабистым дорожкам, пока не остановилась на маленькой полянке, окруженной безликими деревьями.
— Вылезай! — обрадованно выдохнул дед.
Сергей вышел из машины. Темнота поглотила все вокруг, только в одной стороне сквозь густые заросли видны были играющие на реке блики от недалеких городских огней.
Рядом вырос парень с длинными ушами — они четко прорисовывались в темноте.
— Тетрадки давай!
Сергей отступил на шаг.
— Я отдам их Графу.
Парень выругался. В руке его блеснул нож.
— Жизнь не дорога?.. Ну!
Обожгла мысль: здесь же, в Химках, нашли Хряща с раздробленным черепом. И Сергей нырнул вперед под правую руку ушастого парня, державшую нож, схватил ее чуть выше локтя, выпрямился и перебросил через спину уже беспомощную, тяжелей дышащую массу. Ушастый, перевернувшись в воздухе, грохнулся на землю, снизу донесся сдавленный протяжный стон.
— А со мной не хотите познакомиться?
Глаза привыкли к темноте: метрах в трех от Сергея коренасто высилась фигура точь-в-точь, как на рисунке Виталика: черный человек в агрессивной позе гориллы! Только под опущенной правой рукой не четыре точки, а силуэт пистолета…
Говорил спокойно-спокойно, будто за вечерним чаем:
— Зачем же так грубо?.. Ручки поднимите… Повыше… Хорошо… Немой, возьми у него волыну…
Сзади в карман пиджака Сергея скользнула рука. Вытащив пистолет, Немой ликующе захихикал.