– Ага, удачи.

Сеанс окончен. Волшебный фонарь погас.

Я глянул на девочку. Она сидела под стойкой, сжавшись в комочек и прикрывая руками голову. Глаза открывать боялась. Ну, что ж, очень правильное решение. Опекунша лежала рядом в неестественной позе - похоже, при падении ударилась головой, и этого ей хватило. Отмучилась, в общем.

И что теперь?

Полог, закрывающий вход в пристройку, заколыхался. Я вздохнул и сказал:

– Выходи, хозяин.

Он молчал, затаившись. Пришлось прикрикнуть:

– Иди, говорю! Не трону.

Бочком, стараясь не глядеть в зал, трактирщик просеменил ко мне. Лицо его еще больше осунулось.

– Так, - сказал я.
– Значит, первое - нужен плащ...

– А?..

Я отвесил ему затрещину. Смачно, от всей души.

– Слушай меня, ты, лапоть. Будешь делать, что я скажу...

– Да как же это, сударь!
– запричитал он вдруг тонким голосом.
– Как же мне теперь, скажите на милость? Трактир-то... И стража ведь шкуру снимет...

– Ну-ка, смотри сюда!
– я полез в кошелек.
– Знаешь, на сколько это потянет?

Он если и не знал, то догадывался - по выражению лица было видно. Камешек у меня на ладони заманчиво отсвечивал рубиново-красным.

– Хватит на десяток твоих клоповников. И от стражи откупишься двадцать раз. Будет твой, если сделаешь все, как надо. А иначе - голову отверну. Это ясно?

– Да, господин...

– Видишь вот ее?
– я кивнул на малышку, которая по-прежнему дрожала под стойкой.
– Сейчас ты принесешь плащ. Ну, или накидку, чтобы ее укутать. Это первое. Второе - фиалковый взвар, покрепче. Напоить ее. Третье - чистую рубаху мне. Четвертое - лошадь к черному ходу. Три минуты тебе. Пошел!

С трудом подавив желание отвесить ему пинка для придания нужной скорости, я содрал с себя заляпанную рубаху. На штанах кровь заметна меньше - они сами по себе темно-бурые. А присматриваться, надеюсь, никто не будет. Так, теперь следующая проблема. Я присел перед девчонкой и сказал как можно мягче:

– Не бойся. Не открывай глаза.

Не знаю, поняла ли она меня, но времени было мало. Я поднял ее на руки. Малышка взвизгнула и задергалась, но я не обратил на это внимания. Шагнул за полог. Споткнулся о какие-то ящики и, чертыхнувшись, двинулся по темному коридору. Вышел на задний двор. Там было грязно и воняло помоями. В дальнем углу валялся дырявый закопченный котел. Людей видно не было - наверно, попрятались, когда в трактире зазвенели мечи.

Я вдруг сообразил, что девчонка больше не трепыхается. Открыла глаза, разглядывает меня и молчит, а над ее лицом струится бледно-лиловый, почти бесплотный дымок.

– Не бойся, - повторил я.
– Все уже хорошо.

– Я не боюсь, - прошелестел ее голос.
– Я знаю, ты пришел спасти меня.

– Да, - ответил я, не особо вслушиваясь. Подумал, что если хозяин еще задержится, то я ему что-нибудь на прощание сломаю. Может, дверь, а может, пару-тройку костей.

Словно прочитав эти мысли, он выскочил из дома и подбежал ко мне. В одной руке держал глиняную кружку с отваром, в другой - ведро с водой. Рубаху тоже не забыл - застиранную, но чистую. Ладно, будем считать, что справился.

– Пей, - сказал я девочке. Она послушно хлебнула. Отвар был хороший, трактирщик не поскупился. Пряный аромат заглушал даже помойную вонь. Я заставил малышку выпить все до последней капли. Лицо ее заметно порозовело, дыхание стало ровным, а глаза уже закрывались. Доза не совсем детская, но сейчас это лучший выход.

– Так, хорошо. Хозяин, поставь ведро. И подержи девчонку.

Я быстро ополоснулся. Натянул рубаху, спросил:

– Где лошадь?

– Сюда, господин, - мотнув головой, хозяин затрусил со двора. Позади трактира обнаружился обширный пустырь. Слева он упирался в густой терновник, справа торчали глинобитные хаты - там уже начинался город. Тощий паренек - надо полагать, сын трактирщика - держал под уздцы кобылку, которая тоже не отличалась особой статью. Впрочем, я и не ожидал, что мне достанется огнедышащий жеребец.

– Держи, - я сунул камень хозяину.
– Будут спрашивать, что здесь произошло, расскажешь чистую правду. Пришел, мол, какой-то хмырь, порубил всех в капусту, лошадь отобрал и уехал. Ну, или сбрешешь что-нибудь. Разберешься.

Запрыгнул в седло и принял девчонку. Прикрыл ее накидкой, а шляпку выкинул. Ну вот, теперь не сразу распознаешь аристократку - по крайней мере, издалека.

Я поехал через пустырь. Миновав терновые заросли, оглянулся. Из города по дороге что-то пылил. Стражники? Похоже на то. Но пока они заглянут в трактир, пока налюбуются тамошними красотами и допросят хозяина, я уже буду достаточно далеко. Заеду в гости к одному человечку. Век бы его не видеть, но что поделаешь - обстоятельства. Больше девчонку доверить некому, а она теперь должна жить. Как и Угорь, которого мне еще предстоит спасти от солнечной казни. Нити их жизней, что могли оборваться сегодня вечером, уже вплетаются в новый узор грядущего. И солнце скрепляет этот узор слезами...

Где живет Репей, я помнил довольно смутно. В прошлый раз мы ехали к нему ночью - к тому же, из центра города. Но вот кабак, где он отирается, я, пожалуй, отыщу без подсказок. Разумеется, есть риск, что этого гаденыша давно прищучили стражники. Или обманутые подельники прирезали в переулке. Но попробовать, в любом случае, надо. Если не выгорит - буду думать.

Поплутав минут двадцать, я, наконец, выбрался, куда следует. Переулок выглядел неуютно. Приземистые мазанки жались одна к другой, ставни были плотно закрыты. Солнце светило прямо в глаза, ветер поднимал дорожную пыль и швырял ее мне в лицо. Прохожих не наблюдалось, только белобрысый пацан стоял в тени иссохшей акации, привалившись спиной к стволу и лениво лузгая семечки. Мазнул по мне взглядом и отвернулся с подчеркнутым равнодушием. Конспираторы, тьма им в зенки.