Поэтому Хайнзон высказывает предположение, что и определяемый в 30000 лет возраст современного человека в Европе определялся при помощи радиоуглеродного датирования на основе не скрываемых палеоантропологами от проводящих радиоуглеродную датировку физиков «дарвинистски» растянутых оценок и был получен в ходе подгонки результатов к этим «дарвинистским» оценкам.

5000 лет для всей предыстории человека в Евразии – это максимум того, что можно обосновать после ста с лишним лет интенсивных раскопок стоянок древнего человека на всем евразийском континенте. Это близко к датировке Иллига, который в своей книге 1988 г. оценил всю человеческую предысторию в 4 тысячи лет.

Наконец, большая часть главы посвящена анализу раскопок в пещере Комб Гренал под французским Дордонем. Здесь найдено 55 культурных слоев толщиной около 7 см каждый, которые ученые отнесли к сроку, оцененному ими в 60000 лет. Иными словами в этой пещере имеются по 7 см приблизительно на тысячелетие. В то же время, эти слои носят здесь явно выраженный годовой характер и на самом деле соответствуют ровно 55 годам обитания человека в пещере. Так как в этих культурных слоях найдено большое количество каменных орудий и осколков обработанных камней (всего около 19000) и так как пещеру населяли 35-40 особей, то при старой датировке приходилось бы максимум одно каменное орудие в три года на всю ораву ее обитателей.

Но орудия эти делятся на десятки видов для различного применения, так что и эта оценка оказывается завышенной в десять с лишним раз: одно орудие или его осколок лет эдак в 50 в каждом из классов каменных орудий труда. При сокращении датировки даже не в напрашивающиеся самым естественным образом 1000 раз, а только в более скромные сто раз, начинает возникать более естественная картина использования этой пещеры первобытными людьми.

На фоне этих солидных сокращений хронологии предыстории, аналогичное сокращение длительности мезолита с 3-5 тысяч лет до длительности жизни одного или максимум двух поколений, которое предложил в свое время Иллиг и которое подробно обосновывает Хайнзон в своей предпоследней главе, представляется лишь последним штрихом в новой хронологии предыстории. Важно подчеркнуть, что Хайнзон ясно требует соответствующих стократных сокращений и от геологов, и от палеобиологов.

Наконец в последней главе, посвященной гомо сапиенс сапиенс, обосновывается сокращение его истории в десяток раз. Вместо 30-40 тысяч лет на всю предысторию современного человека Хайнзон отводит максимум 3500 лет. Поэтому и грандиозные катастрофы, приведшие, например, к вымиранию мамонта и пещерных животных, на которых явно охотился первобытный человек, тоже не могут отстоять от нашего времени больше, чем на несколько тысяч лет.

В резюме книги Хайнзон подчеркивает, что эзотерические теории креационистов и сторонников влияния инопланетян на наше доисторическое развитие типологически весьма близки дарвинизму и являются естественной реакцией на вытекающее из него превращение хронологии предыстории в бесконечно растяжимую игрушку кабинетных мудрецов.

Выше я определил историю как модель или систему моделей прошлого, как наши представления о том, что когда-то было. Иными словами, для меня история – это отражение прошлого в нашем сознании, но не само это прошлое. Она отличается от прошлого в той же мере, в какой набросок художника-портретиста средней одаренности отличается от портретируемого им человека. Вместо сложнейшей системы, каковую представляет собой и сам человек и его укорененность в социальных структурах человечества, мы имеем лишь упрощенный и не всегда напоминающий внешний вид оригинала шарж, могущий послужить основой весьма неверных оценок о портретируемом человеке.

В этой системе понятий «история-прошлое» трудно, если не невозможно, говорить о предыстории в точных терминах. И хотя меня в первую очередь интересует не терминология, не нечеткость традиционной исторической системы понятий, а критика представлений историков о ранних этапах развития человеческого общества, стоит попытаться пояснить возникающие при применении слова «предыстория» трудности.

Ту часть прошлого, которая соответствует нашим историческим моделям, естественно считать историческим периодом прошлого. Тогда предшествующее историческому периоду время естественно считать доисторическим временем, а наши представления об этом времени называть предысторией.

Однако в этом определении предыстории содержится явное противоречие: ведь если мы имеем какое-то представление об этом более раннем периоде прошлого, то, следовательно, мы его как-то смоделировали и тем самым создали его историю. Предыстория сама оказывается историей!

Чтобы избежать этого противоречия можно попытаться сформулировать различие между историей и предысторией на языке характеризации моделей прошлого. Например, так: исторические модели основаны в основном на письменных источниках о прошлом, в то время как модели предысторического периода базируются в первую очередь на материальных свидетельствах о прошлом и на аналогии с сохранившимися пережитками прошлого у первобытных народов или с дожившими до исторического времени старинными обычаями и обрядами.

На самом деле при таком подходе граница между историей и предысторией оказывается весьма расплывчатой, ибо и исторические модели частично базируются на артефактах (переживших свое время и сохранившихся до момента их описания кем-либо или данных нам в форме археологических находок и их реконструкций), таких как руины и монеты, керамика или предметы утвари, остатки одежды или орудий труда и т.п. В то же время предысторические модели построены в основном на археологическом материале, но и они используют письменные источники типа описаний чужих племен путешественниками или старых этнографических записей. И не только их, но и труды историков, как утверждает книга «История Эстонии I» Айна Мяэсалу и др. (см. [Мяэсалу], выделения жирным шрифтом принадлежат авторам):