И вдруг услышал от черного хода соседнего подъезда заразительный девичий смех. Еще не видя незнакомки, я улыбнулся, разделяя ее веселье. А когда встал, протер глаза и разглядел ее – остолбенел. Даже дышать забыл. Девушка же, видя мою реакцию, фыркнула насмешливо еще раз и скрылась в подъезде. Услышав стук двери, я постепенно начал приводить свои мысли в порядок. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, потом потряс головой, еще немного постоял… А потом напомнил себе о том, в каком виде я тут стою, и двинулся домой отмываться и переодеваться.

Проснулась Наталья рано. Но не потому, что выспалась. Нет, напротив. Кошмары, снившиеся ей всю ночь, вымотали ее. И больше не было сил выносить их. Поняв, что спать больше не хочется, она встала, накинула халат и двинулась на кухню. Хотелось кофе.

Конечно, папенька стал бы ругаться. «Невместно! Представителю древнего рода! Самому! На кухне!» Ха, можно подумать, Ухтомские всю жизнь белоручками были! Да они и в походах кашеварили, и коней обиходить умели, и раны перевязывать. А Дмитрий Васильевич [96] , тот и вовсе строительством занимался!

Да и умеет она кофе варить, ничего в этом сложного нет! А будить Софочку и ждать, пока она кофе приготовит – сил никаких нет!

Однако Софочка проснулась сама и решительно настояла, что варить кофе – ее обязанность. А хозяйка пока пусть в порядок себя приведет и оденется.

Так что через полчаса Наталья Дмитриевна, испив кофе и осознав, что спать не хочется совершенно, отправилась на прогулку. Только вот дверь парадного подъезда оказалась еще, по раннему времени, заперта. И пришлось ей выйти через черный ход.

Во дворе какой-то чумазый человек, в рабочей одежде, которая вся была покрыта слоями угольной пыли и известки, совершал такие нелепые движения, что Ухтомская невольно замерла. Он то приседал на одну ногу, неестественно согнув ее, то припадал к земле и все время совершал быстрые движения руками, то пряча их в карманы, то вскидывая на уровень подбородка.

Все это напоминало какой-то странный танец без музыки или неведомый обряд. «Точно! – сообразила Наталья. – Больше всего это похоже на шаманскую пляску, как ее описывают в книгах, только без стука барабанов!»

Тут странный человек замер ненадолго, как бы прислушиваясь к чему-то, а потом, словно решившись, прыгнул головой вперед, совершая кувырок, несколько раз перекатился по грязному двору, а затем снова вскочил и начал быстро прыгать то вправо, то влево. И вдруг, поскользнувшись, упал лицом в лужу. Это вышло так неожиданно и так нелепо, что Наталья засмеялась во весь голос, совершенно забыв о кошмарах, так истерзавших ее прошедшей ночью, и не думая о том, как воспримет этот смех упавший мужчина.

Тот кое-как протер глаза и снова замер, пораженно глядя на нее. Можно подумать, он прекрасно знал не только ее, Наталью Ухтомскую, но и то, что ей сейчас нечего делать тут, на заднем дворе доходного дома генеральши Синицыной. Наталья от этой мысли насмешливо фыркнула, независимо повернулась и вернулась в апартаменты. Там, в столовой она увидела Софочку. Глаза той были округлены в страшном испуге.

– Да что это с вами, Софочка! – неприятно удивленная, спросила ее Наталья.

– Мадемуазель Натали! – потрясенно выдохнула помощница. – Это – ОН! Он, тот страшный человек с Крита сейчас был во дворе!

– Ну вот что! Довольно! – прервала ее Наталья. – Вы себя совсем запугали, и он теперь вам всюду мерещится!

– Нет! Нет, послушайте! Это был он, Юрий Воронцов!

– Я сказала, довольно! – жестко скомандовала Ухтомская. – Немедленно уйдите к себе. И запомните, скажете еще хоть одно слово про «этого ужасного Воронцова», и я вас выгоню!

Санкт-Петербург, Охтинская стрелка, 23 июня 2013 года, воскресенье, два часа дня

Вернувшись в свое жилище, Алексей, как и планировал, последний раз вычитал пояснительную записку, кое-что снова поправил и отослал Майклу, сделав еще одну приписку: «Если возникнут вопросы, то задавай их не позднее половины пятого по питерскому времени. Потом я буду занят! Очень занят, ты понимаешь, Майкл?» Подумал, что у них там, на Восточном побережье Штатов, еще только семь утра и реакции ждать рано, и снова погрузился в мемуары предка.

«Черт побери, интересное все же место, эта Одесса, надо бы слетать!» – подумал он.

Одесса, 1 (13) июня 1897 года, воскресенье, первая половина дня

Придя домой, я тщательно помылся, бросил рабочую одежду в стирку и переоделся в домашнее. Потом заказал фрау Марте свой завтрак и в ожидании его не удержался, снова поупражнялся, уже с револьверами. «В сухую» разумеется [97] . Напоследок выдал несколько упражнений со стрельбой на максимальную скорость. От бедра и с двух рук.