Шрифт:
Натали тогда впервые заинтересовалась финансами. И она же обратила внимание папеньки на то, что хоть он и заработал за первые три месяца около десяти тысяч, но и расходы его возросли почти на ту же сумму. А чего вы хотите? Деловые обеды, презенты партнерам, консультации…
Совету Натали стать скромнее в расходах, хотя бы на первых порах, папенька не внял. Еще и пробурчал, мол, «яйца курицу не учат!»
И много рассуждал о том, что это-де не расходы, а «вложения в репутацию». Но прошло еще два года, а ничего не изменилось. Дмитрий Михайлович все так же «играл по маленькой», то теряя, то выигрывая, но за все это время максимальный размер его активов на бирже составил всего семнадцать тысяч рублей. А порой опускался и до пяти.
Между тем подошел 1894 год, братец оканчивал Пажеский корпус, а мечты папеньки отдать его в Старую гвардию так и оставались мечтами. Да и дочь уже входила в возраст невесты [76] . А с приданым было еще хуже.
И тогда папенька решил рискнуть. Как выяснилось позже, он решил увеличить доходы за счет увеличения размера ставок. И занял у своего приятеля Лисичянского ни много ни мало сто двадцать тысяч. Под залог дома, разумеется.
76
Наталье Дмитриевне в этом году исполнялось 16 лет. В то время выдать замуж в 16–17 лет было обычным делом.
В то время цены на бирже как раз качались то вверх, то вниз, самое время зарабатывать на биржевых спекуляциях. И папенька рискнул «по-крупному». Поначалу ему везло, и он довел капитал до ста пятидесяти тысяч. А потом два удара кризиса, и они остались лишь с неполными тридцатью [77] .
Папеньку тогда удар хватил. Впрочем, Натали, только к этому моменту узнавшей подробности, пришлось не лучше. Не зная, что делать, Натали обратилась тогда за советом к крестному, Сергею Петровичу Беляеву [78] . И тот, задействовав весь свой авторитет, смог убедить папеньку бросить игры на бирже и заняться солидным делом. Почти год они выбирали, а в конце концов учредили солевой завод на берегу Белого моря. И взяли участок леса под вырубку дров.
77
В 1894–1895 годах произошел серьезный биржевой кризис. К примеру, цены на паи товарищества «Нобель» в 1895 году поднимались до 13 600 рублей и падали до 4800 рублей. Не менее резко менялись цены других бумаг.
78
Сергей Петрович Беляев – известный лесопромышленник. Брат уже упоминавшегося в этой книге Митрофана Петровича Беляева. Анна Валерьевна Беляева, вымышленный персонаж романа, приходится им дальней родственницей по мужу.
Впрочем, Сергей Петрович и тут выручил. Сказал, что вырубкой займутся его люди и деловой лес себе забирать станут. А им взамен сучья, опилки и прочие отходы да некондицию сдавать будут. В печах-то, выпаривающих соль, все равно что сжигать. А он, Сергей Петрович, им разницу в стоимости выплатит. И всем хорошо будет. Беляевым – дополнительный лес для лесопилки, а Ухтомским – лишняя копеечка.
Вот так они потихоньку и начали выбираться из долгов. Правда, тридцати тысяч на выкуп участка леса и на завод никак не хватало. Что-то пришлось векселями выплатить, дом перезаложить [79] да и завод тоже в залог отдать… Ничего своего у Ухтомских уже не осталось. Прибылей от заводика и платы от сдачи в наем квартир в доходном доме едва хватало на жизнь и на выплату по долгам.
79
Перезаложить – отдать в залог, заложить вторично или на новых условиях. В данном случае имеется в виду, что Ухтомские увеличили сумму долга и срок. Как правило, это сопровождалось увеличением процента по сумме, занимаемой под залог.
Так что пришлось братику идти служить в полк попроще, куда-то в Туркестан [80] .
Но это-то ладно! Русскому офицеру не привыкать. Как говаривал братец, «наше дело – стрелять и помирать, когда прикажут. А за что и почему – про то господин полковник знает!» И в том урона для чести нет. Карьеру можно сделать даже и в Туркестане. А вот ей, Натали, как быть?
80
Туркестан – «Страна тюрков» – название историческо-географического региона Центральной Азии в XIX веке и начале XX века. В состав этого региона входили территории следующих современных государств: Узбекистана, Туркмении, Таджикистана, Киргизии и Казахстана, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая, тюркоязычные регионы юга Сибири, а также север Афганистана и Ирана. Во второй половине XIX века Туркестан условно делился на Западный (Русский), Восточный (Китайский) и Южный (северная часть Афганистана и Ирана).
Как раз с прошлого года, будто в насмешку, цены на соль упали. И все их расчеты, что лет за пять они выкупят из залога завод, а там, глядишь, расширятся и еще лет за пять выкупят и дом, пошли прахом. Если за два года чуда не случится, у них отберут все имущество. Какое уж там приданое?!
Так что рассчитывать она могла только на кого-то обеспеченного, в возрасте, но соблазнившегося древностью рода невесты. Чтобы и ее без приданого взял, и тестя из долгов выкупил.
А вот тут на дыбы вставал папенька. «Как?! Чтобы мы, Ухтомские, да росточек нашей ветки отдали невесть за кого?!» – бушевал он, едва лишь кто-то, хоть бы и гипотетически, начинал рассматривать подобную возможность.
Другая на ее месте махнула бы на себя рукой. Или в монастырь ушла бы. А Наталья Дмитриевна не смирилась. Она, помогая папеньке, еще с четырнадцати лет финансами занималась. И увлеклась. Все новое в сфере финансов, ведения дел и денежного оборота не на шутку увлекало ее.
А когда прошлой осенью она прочла о Фреде Моргане, молодом миллионере из Америки, придумавшем и отладившем систему франчайзинга [81] , она вдруг ощутила надежду. Этот самый франчайзинг, как показывали расчеты, позволял иметь высокий уровень доходов при относительно малых вложениях. Это же то, что ей нужно!
81
Разумеется, Морган еще не был миллионером, да и схему придумал не он. Но надо учитывать, как искажается информация, пройдя через сито СМИ.
Нет, до писем своему кумиру она не дошла. И фотографию его имела всего одну. Да и ту хранила в конверте в ящике письменного стола. Но собирала любую крупинку информации обо всем, что касается франчайзинга или Фреда Моргана. И вот в начале мая газеты написали, что его «Электрический Клуб» открывает свой филиал и в России. Прочтя это, Наталья вдруг начала реветь. От внезапного приступа надежды.
Отрыдавшись же и приведя себя в порядок, вернулась к чтению и несколько остыла. Оказалось, что филиал Клуба отчего-то открывается не в Санкт-Петербурге, что было бы логично, а в Одессе. Сорок два рублика на билет первого класса в одну сторону, не считая всего остального! А во-вторых, единственным представителем Клуба был некто Ян Гольдберг, явный иудей. И уж с ним-то папенька точно сочтет невместным общаться для «девушки из столь древнего и славного рода, как Ухтомские».