Шрифт:
— Не пойдет, не пойдет, все напрасно, — повторил Росс, — потому что вы проиграете. И Дэнни это знает. Потому что если дело будет передано в суд, мне придется предъявить им все обвинения — убийство, заговор, неподобающее поведение… — горькая усмешка исказила миловидное лицо Росса. — И Дэнни обязательно проиграет этот процесс, потому что Каффи, будучи талантливым адвокатом, не захочет, чтобы его клиенты пожизненно засели в тюрьму, когда они могут быть посажены только на 6 месяцев…
Пока Росс говорил все это, на лице Каффи постоянно менялось выражение — от недоумения и удивления до застенчивой радости. Он скромно опустил глаза.
Джек Росс протянул ему руку:
— Ну ладно, завтра увидимся на предварительном слушании.
Через минуту подвижная фигура Росса уже металась возле баскетбольной корзины.
Тренировка успешно продолжалась.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
И вновь лейтенант Даниэл Каффи и капитан Джоан Галуэй в камере предварительного заключения встретились со своими подзащитными.
На сей раз Каффи изменил тактику разговора.
Он усадил капрала и рядового на скамейку, сам же, обхватив спинку стула руками, оседлал его как наездник.
И, медленно раскачиваясь, Дэнни начал говорить, как добрый учитель:
— Значит, дело так. Правительство предложило вам следующее: непреднамеренное убийство — 2 года — значит, выйдете отсюда через 6 месяцев.
На эти слова Каффи реакции не последовало.
Оба заключенные молчали, тупо уставившись в пол.
Тогда Дэнни сорвался с места и быстро забегал по камере, приговаривая:
— Господи! Каффи! Ты самый великий адвокат в мире! Ну как мы можем тебя отблагодарить?..
Заключенные по-прежнему молчали.
— Ребята?! Вы слышите, что я вам говорю? — Каффи наклонился к капралу. — Вы сможете отправиться домой через 6 месяцев!
Мулат, сверкнув белками, процедил сквозь зубы:
— Я боюсь, что мы не сможем на это пойти, сэр!
— На что пойти? — переспросил Дэнни.
— Мы не можем так договориться с обвинением, сэр, — твердил капрал.
Каффи возмутился:
— О чем ты говоришь?
— Мы ничего плохого не сделали, сэр. Мы выполняли наш долг, сэр. И если там есть какие-то последствия, я готов за них отвечать… Я не виноват, сэр! — убежденно закончил Доусон.
Взбешенный Каффи подскочил к Джоан.
— Это она вас подговорила?!
Ровным, бесцветным голосом капрал продолжал:
— Нет. У нас существует кодекс чести…
— Ну, началось, — Каффи всплеснул руками, — дрочиться будете со своим кодексом, пожизненно гнить в тюрьме, а так — всего 6 месяцев. Кэролл, соглашайся — всего 6 месяцев! Это ж ерунда — всего один хоккейный сезон, — и Каффи похлопал капрала по плечу.
Выждав несколько секунд, Доусон поднял глаза на Каффи:
— Вы позволите, лейтенант?
Каффи занял на стуле прежнее положение и приготовился слушать:
— Да, конечно!
— А что потом, сэр, через 6 месяцев? Нас уволят из армии?
— Ну, очевидно, — Каффи утвердительно кивнул.
— И что нам потом делать, сэр?
Капрал встал и начал мерить огромными шагами крохотное пространство тюремной камеры.
— Мы хотели жить как морские десантники, как морские пехотинцы, по определенному кодексу, по определенным правилам… — Доусон начал сверлить глазами, он сжал свои пудовые кулаки, словно готовился к бою с невидимым противником. — А теперь нам выдадут бумажку, что мы — бесчестные люди, — голос капрала звенел и эхом отдавался в лампионах. — Нет, если суд признает нас виновными, пусть нас наказывают… Но я знаю, что был прав, что выполнил свой долг. — Мулат приблизился к Каффи и буквально прокричал ему в лицо: — Я не хочу опозорить себя, морскую пехоту и мое подразделение для того, чтобы отправиться домой через шесть месяцев… — Потом, чуть поостыв, капрал добавил: — Сэр!..
Каффи через плечо произнес:
— Капитан, я хотел бы поговорить с капралом наедине пару минут… Если можно?
Джоан вместе с рядовым Дауни молча вышла.
Дежурному офицеру охраны она сказала:
— Мы бы хотели перейти в другую комнату…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Оставшись наедине с Доусоном, Каффи долго рассматривал его в упор. И мулат съежился под его взглядом, будто стал не таким огромным. Он сидел, подобрав под себя ноги, и был сейчас похож на раненого глухаря.
Каффи заговорил медленно, старательно подбирая слова:
— Ты меня особенно ведь не любишь? Правда? Ладно, можешь не отвечать. Это не имеет особого значения.
Доусон отвел глаза.
Подумав, Каффи продолжал:
— Знаешь… Дауни обожествляет тебя, он готов делать то же, что делаешь-ты… Ты и вправду готов пойти на это из-за кодекса какого-то…
— Так мы были правы или нет? — вдруг перебил его Доусон.
— Я думаю, это не имеет значения, — ответил Каффи.
Но Доусон настаивал на своем: