Прошло несколько дней, прежде чем я придумал для Корины отличный подарок. В эти дни мы несколько раз целовались в подсобке. Я, скорее, выкрадывал у нее эти поцелуи, нежели она дарила их мне, потому что, насколько мне известно, наше положение патрона и служащей со стороны могло выглядеть несколько неравным. Конечно, сейчас я замечаю, что инициатива всегда исходила от меня. Корина запретила мне провожать ее на работу в тот отвратительный район и, призн'aюсь, что мне это было безразлично, потому что до смерти не хотелось каждый день в два часа выводить машину из гаража и в час пик пилить через весь город на другой его конец. К тому же это означало оставить мать одну в обеденное время, самое тяжелое для нее, потому что, с одной стороны нужно было гулять с Паркером, а с другой, еда для матери такая мелочь, что не приготовь ей филе или не разогрей гуляш с картошкой, она запросто перекусит одним кексом со стаканом молока, усевшись перед телевизором.

Мама пристрастилась смотреть телевизор. У нас есть платный футбольный канал, а по мне так он и даром не нужен. Я не в восторге от футбола, меня больше интересуют фильмы и сериалы, но за долгие годы мне пришлось приобщиться к этому виду спорта вкупе со всей никчемной шумихой, производимой вокруг него. Даже женщины уже высказывают свое мнение о тренерах-знаменитостях и их тактических указаниях в раздевалке. Не будь днем футбола, и у меня возникло бы множество проблем в общении. О футболе говорят все – покупатели, поставщики, соседи, даже парень из Минфина и тот говорит о футболе, и зятья туда же, каждый болеет за какой-нибудь клуб. Один мой племянник болеет за “Мадрид”, другой за “Барсу”, а младшенькая за “Атлетик”. Прибавьте к ним еще лечащего врача, банковского служащего, таксиста, киоскера, продавца рыбы, ветеринара и… Короче, если у тебя есть магазин, в который приходят люди, тебе не остается ничего другого, кроме как целый день обсуждать с ними волнующие их темы. У тебя нет иного выхода, в противном случае ты закончишь тем, что у тебя будет магазин канцтоваров XX века, а не XXI, к чему я тогда стремился. Но это уже другая тема, которую я оставлю до лучших времен. Как я сказал, мама теперь проводила много времени, глядя телевизор. Она смотрела все фильмы подряд – испанские, чешские, американские, японские, словом, все, что под руку попадались. Она была одержима ими, еще когда был жив мой отец. Когда я был ребенком, они почти каждый вечер ходили смотреть какой-нибудь фильм, а потом, когда она овдовела, ее круг общения сузился, она перестала ходить в кино. Мы все перестали ходить в кино, но это было непреднамеренно, просто получилось как-то само собой, но с мамой все было иначе. Казалось, потеряв мужа, она утратила интерес к определенным вещам. С некоторыми женщинами ее поколения такое случается. Ты даже не понимаешь, были это их личные интересы, или они подстроились под интересы своих мужей, словно их собственная жизнь и желания стирались двумя словами “да, хочу”. Я не собираюсь толкать здесь пламенные феминистские речи, которые так по душе моей сестре, я только говорю, что, порой, очень трудно распознать саму родительскую суть. Это же происходит сейчас у меня с моей матерью: она с такой готовностью приспосабливалась к своему мужу и его привычкам, что для нас осталось непонятным, кем же была она сама. Когда-нибудь мы, возможно, и поймем. Как бы то ни было, а подстроиться под моего отца было не так уж плохо, потому что он водил тебя по разным интересным местам, не только в физическом плане, но и в духовном, потому что отец был человеком, прежде всего, любознательным. Отец открывал двери нашего дома самым разным людям, как будто дом был ярмаркой или парком развлечений, и когда он умер, то ключи от этой ярмарки унес с собой.

Я нашел отличный подарок для Корины. Я хотел подарить его ей в выходные. Например, в субботу,

после закрытия магазина, мы сходили бы куда-нибудь пообедать. Хосе Карлос дал мне ключи от своей квартиры на случай, если мы захотим побыть там после обеда и даже провести целую ночь, если Корина того пожелает. А почему она не захочет? Мы оба – взрослые люди и не связаны никакими обязательствами, которые могли бы нас остановить. У нас нет родителей, которые могли бы помешать нам, потому что мою маму, как я уже говорил, подобные вопросы не волнуют. Но я не учел религиозные убеждения Корины, и это было большой промашкой. Она то ли из протестантов то ли из кого-то там еще, чья вера, мало того, что запрещает ей есть свинину и морепродукты (хотя я, ей-богу, никогда не пойму, что общего у Бога с морепродуктами), но, по-видимому, запрещает ей также пить спиртное. Слушайте, я не какой-нибудь выпивоха, я не хмелею и не напиваюсь до бесчувствия, словом, у меня нет проблем с алкоголем. Я во всем предпочитаю умеренность, и в джин-тонике, в том числе, но для амурной жизни очень важно немного раскрепоститься, особенно в самом начале, чтобы расхрабриться и избавиться от смущения и стыда.

– Но мы же пили “Ламбруско” в день твоего рождения, – заметил я.

– И это было большой ошибкой, – ответила Корина. – Я думала, что “Ламбруско” не содержит

алкоголя. И сегодня не день рождения… – Она не договорила.

– Хорошо, неважно, что мы не можем есть блюда из морепродуктов и пить “Альбариньо”. Я буду

то же, что и ты, я уважаю твои верования, – настаивал я. – Я поведу тебя обедать, куда захочешь. Ну же, Корина, скажи, куда ты хочешь? В итальянский ресторанчик? Мексиканский? Давай пойдем в японский! Ты когда-нибудь ела японские блюда? Они очень специфические. – Я был готов вывернуться наизнанку, бросаясь из одной крайности в другую.

– В ресторанах ты потратишь много денег, – рассудила она.

– По-моему, сходить в ресторан раз в неделю не слишком расточительно, – уламывал я ее. – Не

волнуйся из-за денег, я приглашаю.

Взглянув на меня, она совершенно неожиданно выпалила:

– Я не могу встретиться с тобой ни в субботу, ни в воскресенье. В эти дни я хожу в церковь.

– Как так? Ты что, все выходные целыми днями проводишь в церкви?

– В эти выходные я не могу, лучше в другой раз.

В следующие выходные был день рождения невестки, которая, вроде, была одной из тех, с кем

Корина делила квартиру, а поскольку ее собственный день рождения был совсем недавно, то оба праздника они отмечали вместе на большой вечеринке, запланировав это заранее, чтобы им прислали блюда аж из самой Румынии. Кушанья, которые они не нашли здесь и которые, по-видимому, являются самыми вкусными, так как есть люди, которые едут за границу и тратят массу энергии на то, чтобы воспроизвести тот образ жизни, что остался позади. Я не из их числа. Если бы я поехал учиться в английский институт, как планировал в семнадцать лет, то бежал бы от всего испанского как от чумы. Ни к чему все это. Какой смысл в подобной суррогатной жизни? Я понимаю, что туризм и эмиграция – разные вещи. В смысле, приземление в чужой стране ненадолго с заранее известной датой возвращения, потому что ты этого хочешь, совсем непохоже на твое оседание в этой стране на неограниченное время с непременным разрушением всего твоего. Но мне, лично, нравится приспосабливаться, и нравятся интернациональные пары, которые составляют люди разных культур. Мне нравятся, например, англичане, которые женятся на испанках, и француженки, выходящие замуж за испанцев. У моих родителей было много таких друзей. Эти люди приезжали в страну, скорее всего, в отпуск или учиться, потом влюблялись в кого-нибудь здешнего и оставались в наших краях на сорок лет. Хотел бы я стать одним из таких уроженцев для Корины – ее причиной полюбить Испанию, чувствовать себя здесь не эмигранткой в Косладе, а как дома, и даже лучше, чем в родной стране. С годами, рядом со мной ее страна, я уверен, стала бы казаться ей далеким местом, которое трудно узнать, потому что ее домом был бы я. Конечно, Корина не могла есть самый лучший окорок или ветчину. Ни лучший, ни худший. Я имею в виду, что Корина воздвигла перед собой некие преграды для приобщения к испанцам, что отнюдь не облегчало мою задачу.

– Корина, а что еще ты знаешь в Испании кроме Мадрида?

– Сорию, – тут же ответила она. [прим: Сория – город в Испании, административный центр

провинции]

– Сорию?

– Я работала в одной семье, у которой был дом в Сории. Маленький такой городок. Пустой, никого

из людей. И там очень холодно. Мы часто ездили туда на выходные. Но мне он нравился.

– А как же церковь?

– Что церковь?

– Ну, твоя церковь. Разве ты не должна была ходить к мессе по субботам и воскресеньям?

– Пастор разрешает мне не ходить, если я работаю.

– Вот как.

– Если я не работаю, то другое дело. Тогда это грех, это означает, что ты недостаточно почитаешь

бога, ведь церковь – его дом.

Пастор? Да что он на себя брал? Корина говорила очень серьезно, убежденно и даже несколько

вызывающе, словно ей было чуточку досадно от того, что она должна объяснять мне такие очевидные вещи. Ее немного резкие, надменные жесты, прежде бесившие меня, теперь казались мне очаровательными. У меня были свои маленькие победы – мне удалось сломить ее серьезность, силу, практичность, уговорить ее съесть вегетарианскую пиццу и провести часть ночи со мной в современном отеле, но я не собирался об этом говорить. Корина была во всеоружии, но я знал, как ее разоружить. Это был вопрос терпения и умения ждать.