– - Пшел от меня к чертям!

Затрубили солдаты, подняли занавес.

– - Вот, господа, живая человеческая голова!
– - величественным жестом указывает старичок в коричневом сюртуке на открытый со стороны публики ящик, в постаменте которого сидит партерный акробат, высунув в ящик свою голову.

– - Она моргает. Голова, моргни!

Акробат поднимает веки, несколько раз зверски поводит глазами.

– - Она может и курить. Голова, покури!-- сует разожженную трубку.

Акробат с удовольствием затягивается и пускает колечки.

– - Браво, браво, браво-о!

– - восхищается публика.

Опять ревели трубы. На трапеции изгибался мальчишка Сашка-гимнаст, с заплаканным лицом, посылал воздушные поцелуи и улыбался.

– - Браво, браво-о!

Колесом ходил партерный акробат, пел, кривлялся и бренчал на балалайке одетый в лапти и пестрядину Сенька:

Барыня угорела, много сахару поела...

– - Ого-го-го-о! браво, браво!

Выходила Фрося в черном платье с веером, пела шансонетку, дрыгала ногой, задирая юбки, фокусник ловил из воздуха двугривенные, вынимал из наволочки яйца, глотал шпагу.

– - Браво, браво, браво!..

– - Браво, браво, браво!..

Потом занавес опустился. Старичок в цилиндре вышел и оповестил почтеннейшую публику о предстоящей демонстрации живой нимфы. Трубы заиграли что-то вроде вальса.

– - Торопись, Фросенька, торопись...-- робко заглянул в теплушку антрепренер.

– - Подождешь, старый сморчок!
– - грубо засмеялась в ответ, скидывая черное платье и на ходу уже отпивая из бутылки.

Опять нагнал Сенька и шепнул вкрадчиво:

– - Не скандаль, Фрось, еще все можно! И ребенка из воспитательного можно, ей-богу...

– - Ладно, запляшете вы у меня...-- совсем по-волчьи лязгнула зубами и угрожающе засмеялась.

– - Ну, теперь все пропало!-- махнул рукой Сенька-комедьянт.

– - Фросенька, публика требует, не задерживай...-- мягким шариком подкатился старичок.

– - Что пристал? Публика, подумаешь... всякая сволочь. Подождут!

Не торопясь, подобрала юбки и влезла до пояса в картонный, раззолоченный рыбий хвост. Облокотилась.

– - Ну, показывай, что ли, седая кикимора!

Занавес поднялся. Хлопки и крики в публике разом смолкли, оборвался и солдатский вальс.

– - Живая, говорящая нимфа, пойманная в Средиземном море. Половина рыбы, половина женщины. Нимфа, скажи, сколько тебе лет?

– - Семнадцать!
– - досадливо, со зла кинула Фрося, лузгая семечки.

– - Нимфа, кто твои родители?
– - растерянно и опасливо спрашивает вдруг заробевший старичок.

– - Гм! Черт их знает, кто они были! В воспитательном выросла, потом по прачечным пошла, никаких родителей не знаю!
– - к ужасу антрепренера, уже совсем не по программе ответила Фрося.

В публике ропот, одобрительный смех, шиканье и свистки.

– - Желающие могут убедиться, что здесь нет обмана, что это действительно живая, говорящая нимфа!-- спеша потушить скандал, лепечет заученные фразы обезумевший старик.

Когда "желающие" обступили вплоть и бесцеремонно разглядывали и ощупывали, Фрося по привычке состроила томное лицо, протянула руку вперед и заигрывающе, умильно вымолвила:

– - Пожертвуйте...

– - Вот тоже! Что они дурачат честной народ?!
– - вдруг громко выкрикнул какой-то молодец в бешмете и бобровой шапке.

– - Нимфа! Да я эту потаскуху за двугривенный со всей ее требухой куплю!

– - Господа, господа...-- завертелся старичок в сером цилиндре.

– - Что?! Это я-то потаскуха? Меня за двугривенный?
– - мигом вылезла из рыбьего хвоста Фрося.-- Это, может, жена твоя по двугривенному идет, паршивец ты этакий, а у меня ребенок есть, я тебе не потаскуха!

И прежде чем могли опомниться, она со всего размаху влепила обидчику звонкую затрещину.

Поднялся невообразимый гвалт, рев, шум.

– - Это разбойничье гнездо! О-о! А-а!

– - Бей их! Обман! Деньги назад!

Кто-то ударил Фросю, и по лицу у нее течет кровь, кто-то изорвал на ней кофточку, дергали, толкали... Антрепренер скрылся, а откуда-то выбежал бледный, перепуганный Сашка-гимнаст, и его ударил по голове купец в лисьей шубе.

– - Бить нельзя! Эй, нельзя бить! За что бьешь мальчонку?