– - Полицию надо сюда! Зови полицию!

С улицы напирала любопытная толпа, верещала, как под ножом, кассирша, отстаивая хозяйские деньги; надрываясь, жалобно и тревожно плакал полицейский свисток.

Через десять минут порядок был восстановлен. На сцене "Услады" распоряжался околоточный и чинил допрос.

– - Ты кто такая?
– - строго обратился к Фросе.

– - Не больно тычься, я тебе не родня!
– - ответила та, сморкаясь кровью и глядя на полицейского чина насмешливо и враждебно.

– - Что?! Кто ты, у тебя спрашивают?

– - Не фыркай! Почище видали, да редко мигали... Нимфа я.

– - Я тебе дам нимфу! Я тебе покажу! Паспорт есть?

– - Это она, вашескородие! Которая нанесла мне оскорбление... словами и действием, она...-- подсказывал молодец в бешмете.

– - Знаю. Это еще что за шут гороховый?

– - Позвольте представиться... антрепренер-с... простите, такое досадное происшествие...

– - Знаю. Айда все за мной! В участке разберем!

С этого вечера театр "Услада" был закрыт, к вящей радости конкурентов.

О труппе его ничего неизвестно.

ПРИМЕЧАНИЯ

Печатается по тексту газеты "Уральский край", 1909, 25 декабря.

СВОЯ СВОИХ

Тому бы, известно, по дружбе объясниться келейно, посоветовать приятелю не говорить напредки непотребных слов, за которыми, как ему было известно, и крамолы-то никакой не таилось. Так вот поди ж ты! Не знаешь, где упадешь. Законность какая-то на ту пору обуяла, служебное рвение... Ох, если бы да знать тогда! Не знал.

Вот и приехали на промысла хорошие гости: мундирчики с иголочки, шпоры позвякивают, все-то на них блестит, сверкает. Красота! Приняли отменно: бал, ужин с шампанским, музыка, дамы... Уехали, очарованные сами и всех очаровав. Долго воздушными поцелуями обменивались. Управляющий после того так полюбил военных, что стал свято чтить не только царские дни, а и все кавалерийские праздники. Даже флагов нашили в большом изобилии.

Только господин исправник после ближайшего первого числа не получил с промыслов традиционного конвертика с лаконическим: "в собственные руки". Изумился, подождал недельку.

"Может, забыли просто... Хотя, как забыть? Ну да мало ли! А вдруг да... Нет, нет!" -- сам испугался мелькнувшей догадки.

И неделя, другая прошла, а конвертика нет как нет.

– - Господи, неужто? Конечно, по закону не обязаны, просить нельзя... Да разве одни писаные законы? Освященный веками обычай стоит закона, уважение его не менее обязательно...

Пришло следующее первое число и опять не принесло ничего. Выходило уже -- не забыли, а наоборот,-- припомнили.

– - А, вы вот как! Хорошо же, посмотрим. Пока не трогали закона, жили да радовались:

– - Ах, что и за исправник! Ему бы губернатором...

– - Вот это -- управляющий... Не копеечник! Сейчас видна натура, размах... Белая косточка!

А как попутал лукавый в недобрый час на законы опереться, и пошло:

– - Хапуга! Держиморда! Я ему покажу, полицейской крысе...

– - Выжига, вор, нигилист! Ему в остроге сгнить мало!

И чинили один другому всякие каверзы, пакости.

Событие исключительной важности, задолго оповещенное в "Ведомостях" и взволновавшее уездные сферы далекой окраины: едет "по епархии" преосвященный. Трепетали батюшки, морщились церковные старосты и монастырские казначеи.

– - Понимаете: сам владыка! Особа!
– - внушительно подымал палец озабоченный исправник, раздавая инструкции. И становые пристава сломя голову летели сгонять народ для починки дорог.

Одновременно с этим вздумал обозреть свои владения какой-то Шляхтин, личность неизвестная; по крайней мере газеты о поездке его не обмолвились, никаких распоряжений на сей предмет от начальства не последовало.

– - Мало ли тут директоров всяких компаний, владельцев и золотопромышленников ездит! Видали этого добра...

Так, разумеется, думал и владыка; вернее -- совсем не думал, что поездка какого-то Шляхтина и его собственное путешествие могут составлять равноценные события, одно на другое влиять.

И однако на первой же после железной дороги почтовой станции пришлось услышать неожиданное:

– - Каки теперь лошади! Все с Шляхтиным убежали.

Владыка, узнав о причине задержки, вопросительно, с тихою укоризною поглядел на сопровождавшего его исправника.

– - Это недоразумение, ваше преосвященство... не извольте беспокоиться...-- забормотал, краснея. И выбежал во двор.