Она резко отвернулась. Боль была ещё острее, чем в тот день, когда он требовал ответа на вопрос, спала ли она с кем-то. Очень хотелось заплакать, но она собралась и сдержалась. Чувство безысходности безнадежно обострилось.

– Мы можем развестись, – тихо сказала она, оборачиваясь, – если мы так безразличны друг другу.

Он испытующе лицезрел её бесконечно долгое время. Она не шелохнулась, приникнув к шкафу и затаив дыхание. Она не просто молчала, она окаменела.

Зачем, зачем она произнесла эти страшные слова? Они были сказаны еле слышно, но оглушили подобно грому небесному. Что она наделала? Сердце щемило и ныло от предчувствия «да». Сейчас он скажет это, и обратной дороги не будет. Ну и пусть! Ей надо будет уехать, пройти через тошнотворную процедуру развода. Ну и пусть!

Ничего, у неё останется ребёнок. Может, она к Вике переедет, хотя вряд ли родители это позволят. Ну и пусть он с ней разведется! А ещё говорил, что любит! Знала она всех мужиков, как облупленных. Все они козлы! Все они только пользовались! Как она поднимет ребенка одна?

– Нет, – Андрей сказал это спокойно и уверенно, но в то же время в его облике ощущалось внутреннее напряжение, которое не могли скрыть ни поза, ни безразличное выражение лица.

– Нет? – она как эхо повторила ответ, не понимая смысла. Молчала, ошарашенная, пока радость не взорвала внутренности огнем салюта. Глаза вылезли на лоб. Разве не развода он добивался?

– Я не отпущу тебя никогда, – Андрей выдержал короткий интервал, будто бы давая ей время уяснить, – ни тебя одну, – снова сделал паузу, – ни вас двоих – никогда, – он словно бы поставил штемпель на ней.

Ольга почувствовала, как напряжение покинуло её, мышцы расслабились. Мурашки пробежали до самых ноготков на пальцах ног. Она готова была броситься ему на шею и в то же время хотела поскорее остаться одна, чтобы в тишине обдумать слова мужа. Ещё ни разу у нее не было мужчины, готового бороться за отношения. Ни разу!

Это напоминало ходьбу в детский сад за руку с родителями. Чтобы она не отставала, матери и отцу приходилось твердо следить за её ладошкой, иначе маленькие пальцы то и дело выскальзывали: Ольга никогда не торопилась уцепиться за взрослых. Помня большую и сильную руку отца, она всегда знала, что он не хотел потерять её.

Вот с парнями было в точности наоборот. Никто из них не держал её крепко, никто не беспокоился, что связь разорвется, и она исчезнет в толпе. Поэтому она сама выдергивала руку. Было не так обидно убежать, как знать, что тебя обронили, забыли, не дорожили.

Но Андрей же не выпускал её ладонь, он берег её надежно. Он владел ею и, наверное, не хотел потерять. И наплевать, что было тому причиной: она сама или ребёнок, которого она носила в себе.

Слезы навернулись на глаза, но при этом хотелось смеяться и прыгать. Ольга посмотрела на него с интересом. Как будто до теперешнего момента никогда по-настоящему не видела.

– Разве ты не мечтаешь стать свободным? – на всякий случай уточнила она.

– А ты? – ответил он вопросом на вопрос, всё ещё не показывая ей свои чувства.

– Нет, – честно сказала она до того изумленная его поведением, что не нашла сил показаться безразличной.

– Хорошо, – кивнул Андрей и вышел, так и не ответив ей.

Да Ольге и не нужны были сейчас ответы, она и без того была в полном восторге! Больше не злилась, хотя еще немного нервничала. Казалось, гроза миновала, и мир был чудесным! Андрей не станет разводиться с ней! Ура!

Она упала на кровать, и лежала, разглядывая идеально ровный белый потолок и хрусталики на люстре. Она была почти на небесах! Она его почти боготворила! Он не бросит её, не выгонит и не уйдет сам! Ещё никто и никогда не доставлял ей такой радости своим равнодушным ответом. С этого дня она будет лучшей женой в мире!

Она выключила лампу, завернулась в одеяло и улыбнулась от неожиданного счастья. «Наверное, он всё ещё влюблен в меня», – подумала она, прежде чем провалиться в сон.

Однако отношения после это не стали проще. Каждый день превратился в явственную пытку недомолвками. Когда она пробовала поговорить с ним, то натыкалась на угрюмо-равнодушное выражение лица и полное молчание. Через два дня Ольгу охватила злость вкупе с лёгкой паникой. Что он себе позволял? Неужели так будет всегда?

Приподнятое настроение растворилось в напряжении и вакууме, которые завтра, послезавтра и последующие дни, наполняли комнаты. Дважды по ночам, не в силах заснуть, она поднималась и шла к спальне мужа в надежде на разговор. Шла, но, не дойдя до двери, останавливалась. Что она могла ему сказать? Что предложить? Что попросить? Что он от неё хотел? Признания в любви? Вряд ли. Чуяла она, что он не из тех, кто потерпит лицемерие. Может быть, стоило рассказать о прошлом? Но что рассказывать? Да, у неё было полно парней. Последние несколько лет она крутила романы направо и налево.

Разве она могла изменить безрассудство прошлого?

Андрей же нацепил на голову шлем абсолютного равнодушия и порой казался ей фантомом. Он вставал очень рано и уходил до того, как она вылезала из постели, работал допоздна, и частенько она не могла его дождаться не уснув. Он ничего не ел дома, только надевал рубашки, которые она гладила, и менял костюмы и галстуки.

Тишина стала невыносимой. Двадцать раз на дню она напоминала себе, что должна радоваться. Но не радовалась. Оля сама не могла понять, чего хотела от мужа? Любви? Нет! Внимания? Тоже нет. Дружеского отношения? Заботы? Почитания? Ольга не знала. Но она была твердо уверена каждое утро, что не могла прожить ещё и дня в обстановке близкой к безвоздушному космическому пространству. Уж не говоря про целую жизнь. Она не хотела иметь мучительные семейные отношения, как не хотела бы провести век в одиночестве. Как и любая девчонка, она мечтала о счастливой дружной семье. Она и их ребенок нуждались не в ледяном, а в открытом отце. Нормальный очаг нужен был и Андрею. Она была в этом твердо уверена.