Он до боли сжал голову руками. Уедет. Но сначала он должен всё выяснить.

Он не хотел торопиться, но самообладание покинуло его, как только он застал Диму у мачехи. Тот сидел за стареньким компьютером и что-то ошалело печатал. Ярослав поздоровался, но не в силах сдержать себя и соблюсти видимость хорошего настроения, спросил:

– Ты спал с Викой?

Димка не сразу оторвался от монитора, а когда сделал это и обернулся, по его лицу ничего нельзя было понять. В эту секунду Ярослав сильно пожалел, что когда-то учил брата играть в карты. Лицо, ничего не выражающее, хранило абсолютную бесстрастность, словно его владелец не знал, что на свете существовала такая девушка.

Поскольку пауза затянулась, Ярослав повторил: – Спал?

– Как можно, – Дима делано округлил глаза, – член в живое тело совать?

Терпение Ярослава лопнуло мгновенно, он схватил его за кофту:

– Ах ты, сукин сын. Ты спал с ней, верно?

Он должен был отдать малышу должное: тот продолжал гнуть свою линию.

– Это тебя не касается, – его тон походил на тон матери, выговаривающей пятилетнему малышу.

– Кончай свои игры. Чего ты хочешь?

– Ты же неглуп, Яр. Подумай сам.

Ярослав был готов ударить его, но изо всех сил старался сохранить самообладание.

– Мне следует выбить из тебя все дерьмо, – процедил он сквозь зубы, - ребёнок твой?

– А как ты думаешь? – пропел Димка, и Ярослав постарался понять, что стоит за этим весёлым тоном. Презрение? Считает ли он его, Ярослава, соперником? Гордится ли своим превосходством? Он – отец?

Сожалея о том, что Димка, в отличие от подчиненных, не дрожал перед ним (видимо, сказывались годы тренировок) и не горя желанием играть в загадки, он сжал плечо брата:

– Твой?

Димка, похоже, развеселился:

– Ты снова воспылал страстью к Беловой? Берегись, как бы она не изжарила твои потроха! – на лице белобрысого расцвела радуга, и Ярослав выругался, вспоминая, что сам когда-то бросил эти слова Диме.

Сколько Ярослав в тот день не давил и не рычал, он получил только два ответа: «Не твое дело» и «Спроси у неё».

Итак, он ничего не выяснил. Мать весь вечер обеспокоенно следила за ними, взглядом умоляя объяснить, что происходит. Они оба упорно молчали, и Ярослав безуспешно пытался сопоставить в уме факты, касающиеся Вики, Димы и его самого.

Уходя, он бросил взгляд в высокое серебристо-белое зеркало, которое украшало прихожую, отражая свет из окна напротив. Оно вернуло ему изображение блёклого озабоченного человека.

Ярослав вернулся домой, сел за почту. Очередной отчет о слежке за Викой маячил среди писем. Он открыл сообщение, отбросив рационально-томительную мысль: «Пора кончать с этим». Он тупо щелкал мышью, не понимая, что на экране. Картинки сменяли одна другую, являя ему сцены из жизни жены. Вчера Вика пришла на работу в пурпурном платье-футляре. Вышла – опираясь на руку худого парня с крашеными волосами. Чёткие фотографии напоминали ему, какая она лживая тварь. На них кроме самой ведьмы, были её друзья, Димка. Изредка он сам.

Гаврилов спрашивал, должна ли быть прекращена слежка, когда Ярослав рядом с Викой? Да, должна. Но всё же порой он попадал в объективы своих людей.

Он хотел бы относиться к ней как к одной из своих бывших любовниц. Вместо этого горел нетерпением и стремился вникать во все, что касалось её. Откуда это? Он-то полагал, что его сердце защищено жесткой оболочкой.

Он думал о времени, которое она провела вдали от него, о её родителях, о своем отце, о площади Восстания и Владимире Белове, о детстве, о мужчинах, которым она себя дарила, о ребёнке, которого дал ей другой.

Ярослав потер переносицу и перелистал снимки. Вика смотрела на сгорбленного парня, Вика прощалась, открывала сумочку, замерла на лестнице, разговаривала по телефону. Стройные ножки, круглый живот. Надо отдать ей должное, она умела быть красавицей. Всегда была причесана, блестяще одета. Кажется, она так и не научилась улыбаться. А ведь когда-то ему чудилось: он вылечил болезнь Царевны-несмеяны. Лишь на нескольких снимках она прижималась или держала под руку коллег, знакомых, его брата. На большинстве же скорее являлась задумчивой гостьей. Ярослав утомленно потер глаза. Он сам себе был противен.

И вдруг всё встало на свои места.

Он бегло пролистал фотографии.

Истина лежала на поверхности. Будто бы дождь кончился, кристальный воздух открыл ему мир, показал душу и смысл предметов, испарение хрустальных капель, касание молекул. Он ошалел от увиденного.

У Вики и Димы не было никаких отношений!

Когда его не было поблизости, они не обнимались, не целовались, часто вообще не смотрели друг на друга. Стоило появиться ему, как Вика начинала строить глазки, лизать губки, а его брат обязательно прикасался к ней или обнимал.