Не успела она пройти и тридцати шагов, как замерла от резкого визга тормозов. Стремительно повернула голову, предчувствуя удар и скрежет металла. Нет, никакой аварии не было. Блестящий черный внедорожник остановился у тротуара в двух метрах от неё. Огромные колеса замерли как вкопанные, сотни сверкающих отражений разбегались по крыльям и капоту. Пассажирское стекло было опущено. За рулем сидел Ярослав. Его лицо было перекошено от гнева. Ничего даже близкого не было к тому милому человеку, которым он тремя часами раньше предстал перед своими людьми. В открытое окно он прорычал:

– Садись!

Он следил за ней?

С тех самых пор, как она пришла в эту паршивую контору, и даже раньше этого, он как паук окручивал все своей паутиной. Он знал её лучше, чем она сама. Он видел людей насквозь и читал их мысли.

Что ему еще? Разве он не всё забрал? Вика лихорадочно соображала. Может быть, ей стоило рвануть против движения? Повернуть в переулок позади машины, а там во дворы? Какие у неё шансы добраться до метро быстрее?

– Садись! – он не сдерживал рева.

Вика оглянулась. На визг повернулась не она одна. Если она побежит, это будет очень весело для курильщиков, с любопытством смотрящих в её сторону. И к тому же, ему ничего не стоило выскочить из авто и погнаться за ней. Она нисколько не сомневалась, что шансов у неё меньше, чем один из десяти миллионов. Вика нехотя открыла дверь и залезла в тачку. Он тут же рванул с места. А она-то думала, что они просто поговорят. Пристегнулась Вика не с первой попытки: пальцы дрожали то ли от холода, то ли от волнения.

«Успокойся, – велела она себе, – самое страшное уже произошло. Ты уже была на дне пропасти. Ты и сейчас там. Чего тебе бояться?»

Она заметила, что он медленно накалялся, словно сам являлся несправедливо обиженной стороной. Пусть. Она ни за что не покажет ему, какова боль от нанесенной им раны. Не даст заметить, что ему удалось ударить так, что она до сих пор дышала не в полную силу. И самое главное, как глубоко он засел в ней.

Некоторое время они ехали молча, и она слышала его попытки унять злобное дыхание зверя. Она не мешала. Просто смотрела в окно. Просто впитывала его запах, таяла от близости, ежилась, отогреваясь. В салоне было тепло, мигала приборная панель. Вика хранила неподвижность и каменное молчание, пока Ярослав выезжал из центра, но, в конце концов, сняла перчатки, и расстегнула верхние пуговицы, стараясь запечатлеть эти мгновения в душе.

Через несколько минут они уже мчались по третьему транспортному кольцу к Рязанскому шоссе вдоль ярких фонарей, сверкающих елок, блестящей рекламы и украшений, наполнивших город до отказа.

Вика вздрогнула от неожиданности, когда он заорал:

– Какого черта ты выставляешь напоказ свои прелести? – Ярослав окинул пренебрежительным взглядом её ноги, короткое платье и застыл, вперив взгляд в грудь, мерцающую в распахнутой шубе.

Вика открыла рот от изумления, пытаясь понять, что ему всё-таки нужно? Ничего путного ей на ум не приходило.

– Ничего я не выставляю, – ответила она совершенно невинным голоском, – а если и выставляю – это не твое дело!

– Ты позоришь себя, показывая сиськи всем на свете.

Он хотел унизить её, а это наоборот придало ей силы. Она выпрямилась и бросила на него высокомерный взгляд, машинально тронув палец, на который когда-то он надевал кольцо.

– Я позорю только себя, поэтому не понимаю, чего ты кипятишься.

Он будто бы не слышал её.

– Неужели не ясно, что к твоему наряду, не хватает только сутенера?

«Да! Она прекрасно осознавала это. Но где взять деньги на приличную одежонку?»

– Конечно, – улыбнулась Вика, – мне это известно. Как ты думаешь, почему я делаю это? – она говорила, а сама любовалась четким профилем, линией бровей, легкой щетиной, проступавшей на щеках и подбородке Ярослава. Она бы ещё раз выслушала его «не люблю» в обмен на возможность коснуться шеи, провести по вороту рубахи, расстегнуть запонки.

Его руки, лежавшие на руле, напряглись, судорога исказила лицо.

– Ты хочешь вывести меня из себя, да?

– Моя манера одеваться тебя не касается! – Вика заставила себя отвернуться от него и прекратить мечтать, – так же, как и всё остальное!

– Шалава! – взбешенно процедил он.

Вика, потрясенная, замерла. Несколько долгих мгновений воздух не проникал в легкие. Такое однажды с ней случалось. Давно, когда она была еще девчонкой и училась в классе, может быть, третьем.

Тогда был теплый летний вечер. Солнце село, и грачи шуршали на деревьях за рекой, устраиваясь в гнездах. На маленьком пустыре, где они с мальчишками играли в футбол, было безумно хорошо. Ребята как обычно не торопились расходиться по домам, хотя жившая в крайнем доме тётя Лида, Сашкина бабушка, уже дважды окликала. Вика стояла на воротах, когда Валька Юров со всей дури засандалил ей мячом в живот. Она согнулась пополам и не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все сбежались, давали советы. Да что толку? Валёк потом долго извинялся, и она, конечно, его простила. Когда смогла говорить.