Вот и сейчас чувства были сродни испытанным в тот вечер. Она стала для Ярослава чем-то вроде мишени. Чем дальше, тем больше ему доставляло удовольствия мучить её. Она попыталась осознать, что происходило. Почему с ней?

Глаза щипало. Ей хотелось скорее оказаться в безопасности, подальше от него. Подальше от любви, которую он ей внушал, и боли, которую причинял. Тело заиндевело. Она вновь почувствовала себя беззащитной и одинокой. Из всех обвинений, которые он ей предъявлял, ни это ли было самое ужасное и несправедливое? Он упрекал её в том, что она родилась Беловой, и это была – увы! – правда. В том, что она тратила нечестные деньги – тоже правда. Но считать дурной девушкой её, которая кроме одного мужчины – его! – никого не знала?

Однако, то ли гормональный дисбаланс, то ли патологическая тяга к суициду толкнули её грудью на амбразуру, и она, окинув его взором типа «ты можешь смотреть, но ты недостаточно мужчина, чтобы потрогать», медленно сказала:

– Милый,… существует множество вещей в этом мире, сталкиваясь с которыми я чувствую себя не в своей тарелке… – долгая пауза. – До каких высот дорастет доллар,… участвуем ли мы в Украинском конфликте,… не начнется ли завтра Русская великая депрессия, где искать волшебный щуп под капотом машины? Но должна сказать,… – Вика намеренно облизнула губы и потянула время, разглядывая лак на ногтях, – какое платье надеть на шумную вечеринку… не относятся к числу этих вещей.

– Учитывая твое самомнение, я не удивлен, – осклабился он, и в уголках рта образовались злые черточки.

Она вспомнила, что перед ней человек, который не склонен проигрывать. Что бы она ни сказала, он ей не уступит. Он уже победил. Тяга к суициду испарилась. Надо было сказать что-нибудь нейтральное. Что-то такое, о чем говорят далекие друг от друга люди. О погоде, об экономике. Надо с ним держать тебя равнодушно.

– Куда мы едем? – выдавила, наконец, она.

– В публичный дом, – просвистел он сквозь зубы.

– Прекрати! – не выдержала она.

– Там тебе и место, – отрезал он зловеще.

– Как ты смеешь так говорить со мной? – прошипела она, не собираясь терпеть этого дальше. – Высади меня! – Вика потянулась к двери.

Его реакция была молниеносной. Стиснув, словно клещами, её руку, Ярослав повернулся и чуть не спалил её безжалостным взглядом. Боль пронзила запястье, Вика вскрикнула, пытаясь вырвать ладонь. Ей это не удалось – хватка стала только жестче. Она никак не могла сообразить, что ему от неё нужно? Приревновал из-за наряда? Это просто нереально. Глупо. Что тогда? Какое ему дело до её вида? Злился, что она работала в его компании? Зачем посадил в свою машину? Почему теперь она вызывала у него гнев, и куда он её вез?

– Так куда мы едем? – решительно спросила она.

Он и не собирался, кажется, отвечать. Видимо, устав держать её руку, отшвырнул её словно змею. Вика потерла кожу. Когда-то она даже в самом страшном сне не могла представить, что он будет говорить гадкие слова, смотреть холодно и действовать брезгливо.

– Не беспокойся – отвезу тебя домой, – наконец, сообщил он с короткой ухмылкой, от которой кровь в её жилах застыла.

– Ты знаешь, где я живу? – только и нашлось у неё, что спросить.

– Да, – бросил он таким тоном, будто до сих пор она принадлежала ему.

Они замолчали. В воздухе царило напряжение, словно под капотом тикала бомба. Боясь посмотреть на Ярослава, Вика опустила глаза на ладони и принялась перебирать пальцы. Если она будет молчать, у него не появится повода оскорблять её.

Но вдруг Ярослав так резко затормозил, что Вика чуть не вылетела из кресла. Ремень натянулся. Ей пришлось упереться рукой в приборную панель. Сейчас он вышвырнет её. Ну и хорошо!

Нет, они всего-навсего попали в пробку. Стояли так долго и молчали так упорно, что напряжение немного отпустило. В машине было тепло. Впервые за долгое время её не бил озноб. Хотелось спать, но разве она могла уснуть сейчас? Викин мозг подавал громкие сигналы sos, пульсировал красным светом и кричал: «Беги! Беги! Он поступит с тобой жестоко! Сделает ещё больнее, чем было!»

– Ты мог бы высадить меня у какой-нибудь станции, я доберусь сама, – тихо попросила она, – тебе незачем тащиться в такую даль.

– Заткнись! – прорычал он.

Вика отвернулась. Она никогда не понимала и не поймет его. Закусив дрожащие губы, смотрела на заснеженные машины, стоявшие в бесконечном заторе. В одном соседнем окне люди смеялись, в другом – парень кивал головой в такт громким басам. Вика прислонила голову к стеклу. За окном падал снег. Надо же! Она и не заметила, как он начался. Только что небо было чистое, и вот: уже затянуто тучами. Под колесами белые снежинки превращались в грязное месиво, оставлявшее на заметенном асфальте следы протекторов. Сегодня, когда она увидела бывшего мужа, несмотря на страх, она испытала радость. Она забыла, какой он красивый. Элегантный, уверенный, цельнометаллический. Она забыла, как была счастлива с ним. Вернее не забыла – старалась не помнить. Старалась не думать, пока жила в одиноком аду между бесчеловечным прошлым и леденящим будущим. Не вспоминать. Его крепкие руки, обнимающие её в жарком танце, его тонкие губы, целующие её нежнее всех других губ, его вены, вздувающиеся на внутреннем сгибе локтя, когда он в экстазе проникал в неё.