Она ощущала, как в его присутствии сердце начало стучать быстрее и прямо почувствовала горячий ток крови, толчками разливающийся сначала по крупным артериям и венам, попадающий в мелкие сосуды и, наконец, не растеряв тепла, в капилляры. Это не был внешний обогрев, который окутывает в жаркой комнате. Это было что-то совершенно иное. Теплое морское течение, врывающееся в северный океан. Подобно Гольфстриму, несущему весну омываемым материкам, её оттаявшая кровь согрела кончики пальцев, суставы, руки – всё тело.

Как он мог стать столь любимым за столь короткие время? Три месяца от знакомства до прощания. Время, за которое её жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. С омерзительным тошнотворным ужасом она вспомнила развод, свой страх. Попытки казаться уверенной. Высокомерной. Тот разговор. Ярослав, словно это происходило снова и наяву, сжимал её руки, тряс так, что голова была не в силах удержаться на шее. И вдруг Вика проснулась от собственного обычного «пожалуйста,... больно...». Моргнула. Повернулась к Ярославу. Он, кажется, не заметил. Неужели, она задремала? Разве она ещё способна спать в его присутствии? С изумлением осмотрелась: машина уже не ползла в заторе. Они катили через железнодорожный переезд. Осталось совсем немного. Вскоре обогнули почту, постояли на светофоре перед площадью. Снег сыпал на лобовое стекло, таял крупными и мелкими каплями, отчего огоньки поселка рассыпались на множество звездочек, двоились, троились, мигали и разлетались праздничным салютом.

Вика не понимала, что чувствовала. Она хотела избавиться от него, его свирепости, но в то же время она страшилась расставания. Сейчас он оставит её, она снова закупорит свою тоску и станет ждать, когда любовь зарубцуется. Она украдкой посмотрела в сторону Ярослава, на его руки, лицо, рот. Резкая напряженная линия, как будто бы никогда не знавшая улыбки, походила на осенний одинокий лист. Ей захотелось коснуться щетины и положить кончики пальцев на краешек губ. Ощутить мягкость и нежность, снова почувствовать вкус. Никто не целовал её так, как он. Нежно, сладостно и безрассудно. Унося в неведомые миры. Ещё тогда Вика задавала себе вопрос, каковы будут их поцелуи через десять, двадцать лет? Станут ли приносить такое же наслаждение?

Теперь она знала – ничего не будет. Господи, неужели для него она – одна из многих, неужели кого-то он обнимал так же, как и её?

Внезапно её глаза наткнулись на глаза Ярослава, и Вика осознала, что смотрела на его губы слишком долго. Она вспыхнула и опустила ресницы. Зачем она так уставилась на него? Теперь он словно бы застукал её на месте преступления.

Оказывается, Ярослав уже остановился. У самой калитки. Вика с опаской посмотрела на него, боясь услышать колкость, сказала тихо:

– Спасибо, что подвез.

– Разве не пригласишь меня? – циничная усмешка растянула губы.

– Ты зайдешь? – брови её поползли вверх.

– Да.

– Хорошо, – Вика кивнула, – пойдем.

Они вошли в темный дом. Навстречу пахнуло дровами и холодом. Вику пронзил стыд за убогость. Перед глазами возникло отвращение на лице Димы, разглядывающего её жилище в тот день, когда он приезжал впервые. Но что делать? Она включила свет.

– Чай будешь? – что ещё она могла ему предложить?

– Нет, – ответил он с холодным, ироничным покачиванием головы. Всё было словно во сне. Ярослав взял её за локоть, потянул к себе, обнял за талию, заставляя изумленно открыть рот. Впился в губы, причиняя боль, безжалостно наступая и рождая невольные воспоминания. Лето, экзамены, пионы, падение, одиночество, ожидание, поражение, счастье, экстаз. Она вновь попала в водоворот самых противоречивых чувств, которые пугали её не меньше, чем прошлое. Вика не могла поверить, что происходящее реально. «Почему?» – хотела спросить она, но не сумела этого сделать. Всё куда-то провалилось. Его горячее дыхание опалило её, и блаженство заструилось по жилам. Наслаждение мигом смыло остатки воли. Ярослав расстегнул мягкую шубу. Отстранился и посмотрел на Викин наряд. От волнения её дыхание сбилось. Она ждала, что он дотронется до груди. Нет. Ярослав прямо через платье обвел пальцем тонкую резинку трусиков. Ощущение было куда более эротичным, чем если бы он дотронулся до голой плоти. По тому, как он обнял её твердой рукой, как властно приподнял подбородок, она понимала, что перед ней человек, покоривший немало женских сердец. Эта мысль вспыхнула пламенем ревности и сожалением о собственной юности и неопытности, но едва его губы снова коснулись её губ, она забыла обо всем на свете. Они были горячими, страстными, знакомыми. Ярослав коснулся руками её груди, опустил пальцы за вырез платья, напоминая о том, какой он прекрасный любовник. Все чувства взорвались разом, рассыпаясь миллионами галактик. Он по-хозяйски тронул соски. Посмеялся над её судорожным вдохом. Задрал платье, согревая кожу теплыми пальцами там, где заканчивались чулки. Вика оказалась захваченной ураганом и тщетно пыталась пробудить в себе остатки разума. Она чувствовала биение пульса прямо в горле и, как эхо, гулкие бешеные удары его сердца под своими руками. Он раздвинул коленом её ноги и вплотную прижал к себе, лаская ягодицы, позволяя сотне маленьких звездочек разбежаться по внутренностям. «Не останавливайся! Боже, не останавливайся!» – беззвучно упрашивала она. Она больше не хотела знать, почему он после всех упреков и злобных выпадов, с такой ревнивой требовательностью прижимал её к себе. Прильнула ещё ближе, не желая оставлять ни один сантиметр тела вдали от него. Ярослав замер, вынуждая её мгновенно захотеть большего. Она подалась к нему, чувствуя переплетение теплых и холодных потоков воздуха, окутывающее их тела. Ярослав нагнулся и поцеловал ещё грубее, чем прежде. Закрыв глаза, она растворилась в бесконечном переплетении рук, пальцев, губ. Она окончательно потеряла рассудок.

– Где твоя кровать?

Вика кивнула в сторону двери, страшась, что сейчас он передумает. Зная только одно: она хотела его всем своим существом. Схватив бедра, Ярослав поднял её на себя и легко пронес в спальню. Опустил на покрывало, стянул платье с груди и приник к соску. Вика услышала собственный всхлип. Потянула его губы к своим, думая о том, что пусть он ненавидит её, пусть растопчет, сравнят с землей, только не уходит. Он требовательно прошелся рукой по её коже, касаясь бедер, талии, рук. Вика прикусила губу, чтобы не застонать и не закричать. Ярослав снял её трусики и свои брюки. Мимолетом коснулся сладкой точки, посылая в её тело еще большее нетерпение. Вика словно бы перенеслась в другой мир. Она жаждала его тяжелого тела, ненасытных ласк и томительных, пусть жестоких, поцелуев. Она не могла дышать от желания почувствовать его в себе. Ярослав вошел. Проник снова и снова, заставляя её повторять свое имя, унося в страну, где существовали только любовь и наслаждение. Его мускулистые руки сжимали её, а с губ, казалось, лился чарующий нектар. Хотя далеко в подсознании Вика понимала, что нектар с привкусом гречи, сейчас эта горечь была подобна аромату кофе за столом, заставленном сладостями. Вика почувствовала, как внутри неё горячим медом разливается блаженство: Ярослав, как непревзойденный мастер, милостиво позволил ей получить удовольствие первой. Как она скучала по нему!

Дура!

Когда Ярослав встал и его глаза равнодушно скользнули в стороне от неё, она заново испытала те признаки неловкости, которые ощутила после их первого занятия любовью, и которых в помине не было в те дни, когда она была невестой и женой. Он отвернулся, давая Вике время оправить платье. Щеки её пылали от стыда, когда она натягивала бархат. Слабая и дрожащая она села и наблюдала за ним. Ярослав оделся. Теми же неторопливыми движениями, как если б они всё ещё оставались супругами: уверенными, флегматичными и спокойными.