– Привет, Шарлотта, – поздоровалась Энни, войдя в комнату. – Твоя мать сказала, что будет ждать тебя в новом доме.

Энни всего восемнадцать, и она уже на восьмом месяце беременности. Три месяца назад она убежала из дома от отца, инвалида войны с психическими проблемами. Карл Дюпон постоянно избивал свою дочь, и та, совершенно отчаявшись, попыталась свести счеты с жизнью, прыгнув с обрыва в море.

К счастью, ее спасли, и она тут же пожалела о внезапной вспышке безумия. Шарлотта увидела Энни в палате экстренной медицинской помощи и, узнав о ее положении, убедила мать, чтобы та приютила девушку до рождения ребенка, а там, как говорится, будет видно.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Энни. – Если нет, то пойду в новый дом помогать твоей матери разбирать вещи.

– Спасибо, не надо. Лучше помоги ей.

Больше всего Шарлотту удивляло в Энни то, как быстро та нашла общий язык и поладила с ее матерью. Моника Адамс, словно наседка, взяла Энни под свое крыло и не допускала ни малейшей критики в адрес своей подопечной. Да, Энни забеременела по глупости, но это никого не касается. Получается, что дочери других людей имеют право на ошибку, а вот родные…

– Спасибо тебе, что ты разрешила мне поселиться в вашем новом доме, – сказала Энни.

– Не стоит благодарности. Мы рады, что ты остаешься с нами.

– Твой брат сегодня снова прислал письмо по электронной почте. Такое нежное, что твоя мама даже расплакалась. Она сказала, что он мечтает о барбекю с жареными цыплятами и картофельным салатом и что никогда не думал, что будет так по ней скучать.

Как это в духе Джейми – уметь вовремя польстить матери! Ей самой не помешает время от времени брать с него пример.

– Он милый, – тихо проговорила Энни. – Я не думала, что он такой.

Поначалу Энни боялась спать в комнате Джейми, когда узнала, что он служит в армии. Ее отец по-прежнему жил в горах и все также бродил по лесам с ружьем, считая, что война продолжается. Но после того, как Моника стала читать ей вслух письма Джейми, Энни пришла к выводу, что не все военные – безумцы.

– Джейми написал и мне, говорит, что рад моему появлению в вашей семье. Но ведь я не член вашей семьи, – добавила Энни и с тревогой взглянула на Шарлотту. – Ты знаешь, что сама я так не думаю.

– Ты часть нашей семьи, Энни. Моя мать тебя практически удочерила.

– Но ведь это только пока не родится ребенок?

– Не беспокойся, никто тебя не выгоняет. Моей маме нравится, что ты живешь с нами. Она будет в восторге, когда в нашем доме появится ребенок.

– Но когда он родится, мне придется искать работу. Нужно на что-то жить.

– Тебе некуда торопиться, Энни. Маме не нужно от тебя денег за жилье, ей нравится готовить для тебя еду. Благодаря тебе она чувствует себя нужной людям, а это очень щедрый дар.

– Мне она нужна даже больше, чем я ей.

– Я бы не говорила это с такой уверенностью.

После смерти мужа Монике Адамс был нужен кто-то, о ком она могла бы заботиться. Шарлотта на роль опекаемой никак не подходила. Ей не хотелось терять свою независимость. Энни же оказалась идеальной кандидатурой на эту роль.

– Кстати, не забудь, что завтра будет вечеринка у Кары, которой скоро рожать. Буду только рада, если ты составишь мне компанию.

– Я не могу туда пойти, Шарлотта. Извини.

– Точно не можешь? Там будет весело. Ты же не собираешься прятаться бесконечно.

– Все эти женщины… они будут таращиться на меня и перемывать мне косточки.

– Самый простой способ положить конец всяким сплетням – это назвать имя отца ребенка.

– Ты же знаешь, я этого никогда не сделаю, – нахмурилась Энни.

Шарлотта знала, и хотя вместе с матерью не раз пыталась убедить Энни, что отец будущего ребенка должен нести расходы по его воспитанию, та наотрез отказалась назвать его имя. До того как забеременеть, она работала в городе в клининговой компании. Ходили слухи, что отцом ребенка мог быть один из тех, кто пользовался услугами по уборке домов.

– Увидимся в новом доме, – сказала Энни и направилась к выходу, явно не желая продолжать разговор.

Как только последний слой краски был нанесен, Шарлотта взяла кисть и пошла на кухню, где промыла ее под струей воды. Она встряхнула кисть, чтобы ее просушить, а в следующий миг открылась входная дверь.

– Есть кто-то дома? – раздался голос Эндрю Шиллинга.

– Я в кухне! – отозвалась Шарлотта.

Эндрю вошел в кухню и, улыбнувшись, поставил на стол бумажный пакет с едой.