Губы Стаса сжались в тонкую линию. Не любая может яичницу приготовить, далеко не любая. Нужно ехать домой, а не хочется. С Верой он ощущал душевный покой, а с Лерой — нарастающее отвращение к их отношениям. Выпив таблетку, мужчина принялся за завтрак, а Вера стала убирать постельное белье с дивана.

— Ты спала здесь? — спросил он. — Но зачем?

— Ответ очень прост, — улыбнулась Вера, — больше негде, если только в ванной.

— Согнала бы меня, алкаша, на пол. Почему ты сама легла в кухне, на этом неудобном диване?

Девушка не понимала, почему он ее допрашивает. Спала она в кухне, и что в этом такого?

— Как я могла согнать тебя, если тебе было плохо? Я не умерла, проведя ночь на этом диванчике, — ответила она, складывая одеяло.

Стас проводил Веру взглядом и задумался. Заботился ли кто-нибудь о нем хоть когда-нибудь? Хоть кто-нибудь шел даже на маленькие жертвы ради него? Но почему мышка делала это?

— Ты любишь заварные пирожные? Я не знала твои вкусы, взяла наугад, — Вера поставила перед ним блюдце со сладостями.

— Сегодняшние?

— Конечно. Немного дальше моего дома есть кондитерская. С утра там самые вкусные сладости продаются.

Вера добродушно рассказывала ему о сладостях, а глаза Стаса все больше округлялись. Она сходила утром за пирожными для него?! Он просто не мог переварить поступающую информацию. Встать пораньше с утра и пойти за пирожными для незнакомого парня? Который к тому же вчера уснул на ее кровати пьяный, выгнав ее на кухонный диван?

— Сейчас половина девятого утра, — удивленно сказал он. — И ты уже успела сходить в кондитерскую?

— И не только туда. У меня дома никогда нет ничего вкусного, — немного грустно произнесла Вера, — тебя же надо было чем-то накормить.

— Мы могли бы съездить в японский ресторан, например.

— Японский ресторан в восемь утра? — издала смешок она.

— Ну да. Что-то не так?

— Только не обижайся, но это глупо, — осторожно сказала Вера, боясь его разозлить или обидеть.

— Я не обижаюсь, потому что это — реально глупо.

Стас поставил еще одну галочку напротив графы «тупость» в мысленной анкете Лерки. Она по всем пунктам проигрывала мышке.

— Почему ты вчера напился? У тебя что-то случилось? — поинтересовалась она, ухаживая за цветами на подоконнике. Надо было на работу собираться, а она развесила уши в ожидании интересных историй. Но было так приятно слышать его голос.

— Ничего, — хмуро пробормотал Стас. — С отцом поругался.

— Зря ты, не надо с родителями ругаться, — она тяжело сглотнула. — Никогда не знаешь, когда увидишь их в последний раз…

— Может, я сам решу, что для меня зря, а что нет?! — неосознанно сорвался он на нее. Все его осуждали! Все не так он делал!

Вера задержала дыхание. Дура она, нельзя лезть в чужие дела! Но ведь она хотела как лучше.

— П-прости, пожалуйста. Я не хотела… Прости.

Стас вздохнул, проклиная свою вспыльчивость. Ее испуганные глаза резали его без ножа. Как он вообще мог повысить на нее голос, когда этот нежный цветочек все для него делала? Идиот! Он встал и подошел к столешнице, на которую она опиралась. Его близость опять заставила ее ощутимо напрячься, а кожу — покрыться мурашками. Вера опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Мужчина хотел что-то сказать ей, но решил не болтать впустую. Наклонившись к лицу девушки, он захватил ее нижнюю губу в ласковом поцелуе.

— Прости ты меня, — прошептал Стас, снова касаясь ее бархатных губ, играя с языком.

— Я… простила.

— Не-ет. Я чувствую, что не простила, — он притянул ее к себе за талию и приподнял лицо за подбородок, вынуждая посмотреть на него. Вера пыталась отвернуться. Она стеснялась. — Но у тебя есть выбор, как у любого свободного человека.

— Какой?

— Мне нужно, чтобы ты меня точно простила. Либо дай мне пощечину, и мы в расчете, либо… целуй.

Вера замялась. Пощечину она ему не даст, это оба понимали. Стас сверлил ее глазами. Он ждал. Что же ей делать? Девушка приподнялась на цыпочках и боязливо прикоснулась губами к его губам, дрожа всем телом. Мышка сдалась на милость победителя. Оттянув волосы Веры, Стас переместился поцелуями на шею, нежно, почти неощутимо прикусил кожу, и она застонала. У него опять встал. И это было очень хорошо видно по выпуклости в джинсах.