Шрифт:
— Дэвид… Не надо, — прошептала Лиззи, но ее никто не услышал.
— Жена… сестра… — протянул Джей. — Не кажется ли тебе это знакомым?
Миа буквально услышала, как мозг Дэвида взорвался от переполняющей ярости за секунду до того, как он бросился вперед.
***
Теплые руки Франсуа обвили ее талию и притянули к себе.
— Ну, милая, не плачь, ты ни в чем не виновата, — прошептал он, поглаживая ее по голове.
— Это было ужасно! Дэвид набросился на него, и я думала, что начнется драка! — Она почувствовала, что дрожь пробирает только от одного воспоминания.
Джейсон умудрился сохранять наглое выражение лица даже будучи взятым за горло и прижатым к стенке. Миа не знала почему, но ее брат сдержался, хотя волны агрессии, исходящие от него, могли убить все живое в радиусе одной мили. Он лишь произнес что-то тихо и угрожающе, после чего Джейсон оторвал его руки от своей шеи, поправил воротник рубашки и, пробормотав: «Я знаю, где выход», покинул дом.
Сама она ушла на негнущихся ногах через несколько минут, потому что была не в силах отвечать на вопросы и искать виновных, и, поймав такси, вернулась домой.
— Что будешь делать, mon amie? — решил подвести итог Франсуа.
Миа подняла глаза полные слез и постаралась, чтобы голос звучал твердо:
— Ничего не буду делать. Я теперь снова свободна. И вся в твоем распоряжении.
Глава 20
Road's end getting nearer
We cover distance but not together
I am the storm, I am the wonder
And the flashlights, nightmares
And sudden explosions…
(Royksopp — «What Else Is There»)[4]
Грубые шершавые пальца прошлись по скуле и сжали подбородок.
— Ты же знаешь, зачем пришла, — проскрежетал он, обдав ее запахом дешевого виски.
Она расправила плечи, проклиная свою гордость, потому что тонкая застиранная сорочка еще больше обтянула юную грудь, и подняла полные ненависти глаза, взглянув монстру в лицо. Обветренные щеки с шелушащейся кожей, крупный мясистый нос с красными прожилками, тонкие сухие губы, обнажившие ряд пожелтевших зубов в подобие кривой улыбки. И запах… Вонь. Вонь, которой пропитались все ее поры, которую не смыть с тела, не соскрести даже металлической щеткой.
— Не смотри так на меня. — Мутные водянистые глаза потемнели, мозолистая ладонь переместилась на шею сзади и притянула ее ближе. — Не смотри так на меня, маленькая злобная сука!
Старый деревянный пол холодил голые ступни, и, кажется, в пятку попала заноза, когда она сделала неловкий шаг вперед под давлением. Смерть от заражения крови — было бы не плохо. Она послушно закрыла глаза.
— Ты можешь отказаться, — вкрадчиво произнес мужчина, поглаживая кожу под ключицей, — я найду тебе замену. Только скажи, что не хочешь этого, и я тебя отпущу. — Мозолистый палец потянул тонкую бретельку вниз, обнажая грудь.
От страха и омерзения по спине пошли мурашки. Хотелось кричать: «Почему я? Почему именно Я?» Она представила сестру на своем месте. Молчаливую, забитую, тихую Лиззи, похожую на тень.
— Нет, — прошептала Сэм.
— Скажи, что сама этого хочешь, — его дыхание стало тяжелым, грубые руки уже освобождали ее от последних клочков одежды, сжимали и гладили.
— Я хочу… этого, — она сцепила зубы, зная, что он ждет, и с трудом выдавила из себя, — папочка.
Отчим потрепал ее по щеке, как щенка, и надавил на плечи. Колени коснулись холодного пола.
Когда-нибудь я убью тебя, когда-нибудь я убью тебя, убью тебя, убью…
— Скажи мне, чего именно ты хочешь.
— Я хочу… — «убить тебя».
— Ну же.
— Хочу…
— Ты должна это сказать, — прорычал он.
Пожалуйста, не заставляй меня произносить это вслух! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, я не хочу это говорить! Не хочу не хочу не хочу не хочу!
— Говори!
Нет! Нет! Нет!
— Я не хочу! — закричала Сэм…
Выцветшие простыни промокли от пота, он покрывал ее тело с ног до головы липкой пленкой, мешал дышать, не давал выбраться из кошмара.
— Твою мать, — прохрипела она, пытаясь выпутаться из влажного одеяла, — ненавижу тебя! Ненавижу тебя! Твою ж мать!
Пальцы дрожали, вытягивая сигареты из пачки, лежащей на тумбе. Сэм уронила одну и сломала вторую, прежде чем ей удалось, наконец, прикурить третью. Дым ворвался в легкие с прерывистым сипением. Еще одна затяжка, и еще, и еще. Легче не становилось. Она пощелкала выключателем лампы, и с третьего раза та зажглась, осветив комнату тусклым светом. Часы показывали четверть третьего. Зашибись! Еще одна бессонная ночь.